И сейчас ей было невыносимо больно наблюдать за Алисой, болтающей без умолку, смеющейся и искрящейся удовольствием.

– Ты должна рассказать обо всем родителям, – сказала Лео, отставляя в сторону бокал. – Им непременно нужно узнать об этом. – Потому что сама Лео до сих пор не имела на это права. А у Матти оно было.

Алиса вздохнула.

– Полагаю, да. Господи, как же трудно быть взрослой и делать вещи, которых ты предпочла бы избежать! Но если проблема с моей матерью разрешится так же легко, как и с гала-концертом, лучше не откладывать это дело в долгий ящик. Я поеду и поговорю с ними прямо сейчас.

– Я организую тебе автомобиль.

– Нет, я пройдусь пешком. Если я собираюсь жить дальше самостоятельно, то должна привыкать ходить пешком. И лучше начать прямо сейчас.

– Удачи, Алиса, – негромко сказала Лео, отдавая себе отчет в том, что слова ее прозвучали прощанием.

Алиса обняла Лео и поцеловала ее в щеку.

– Вы ведь придете на гала-концерт, не так ли?

– Я не пропущу его ни за что на свете, – выдавила из себя Лео.

После ухода Алисы Лео постаралась не думать о том, как бы она себя чувствовала, ощущая такие дочерние объятия каждый день. По щекам ее потекли слезы, и Лео поклялась себе, что сегодня плачет в последний раз.

Когда наступит утро, она сосредоточится на работе, которая уже не раз спасала ее прежде. Она потянулась за графином с виски. А сейчас она выпьет, и много.

* * *

Алиса вошла в дом, в котором выросла, в дом своего детства, и тихонько пробралась в отцовский кабинет, в котором еще горел свет.

Она совсем уже собралась было открыть рот, удивить отца замечательными новостями о па-де-де, взять его за руки, вытащить из кресла и станцевать с ним вальс прямо здесь, посреди комнаты. Но, увидев его, она замерла на месте как вкопанная. Он выглядел раздавленным. Убитым. Уничтоженным. Да что с ним такое?

Она подбежала к нему и воскликнула:

– Что случилось? – Она и представить себе не могла, что ее отец, ее герой и защитник, храбрец, каких свет не видывал, способен так горевать из-за чего-то.

Он несколько раз моргнул, улыбнулся и покачал головой.

– Ничего, родная.

– Ты думаешь о Лео?