Никки изумленно смотрела на него. Если бы не эта мера предосторожности, она бы погибла.

– Знаете, на самом деле я вам благодарна.

– Серьезно? Вы очень странно проявляете благодарность, доктор Робертс.

– Вы поступили смело, но это не отменяет вашего гадкого поведения. Вы хам, самоуверенный и самовлюбленный эгоист. – Сама не замечая, она принялась загибать пальцы на руке, словно школьный учитель. – И отъявленный лжец. Вы способны лгать даже под присягой в зале суда.

– Я защищал друга, – возразил Джонсон. – Как и вы, док. Вы же защищали Брендона и Анну. Вы даже Гудмана были склонны защищать. Только разница между вашими друзьями и моими состоит в том, что мои постоянно рискуют своей шкурой, спасая кому-то жизнь, а ваши режут людей на ленточки за дозу кайфа и готовы отдать вас на растерзание психу, лишь бы он на них не накричал.

Никки молча моргала. Как бы жестко ни звучали обвинения Джонсона, они были правдивы.

– Имя Джерри Ковака вам что-нибудь говорит? – внезапно спросил он.

Никки силилась вспомнить, но тщетно.

– Я вам напомню. Джерри Ковак, детектив из отдела по борьбе с наркотиками. Он потерял жену, оставшись с маленькой дочкой. В начале двухтысячных он был арестован за нападение на одного дилера с довольно грязным прошлым. Судья дал ему двадцать лет.

– Ковак, – прошептала Никки. – Это тот, который избил молодого черного парня почти до смерти?

– Этот молодой черный парень, Келси Джеймс, на тот момент был лучшим толкалой района. За ним числилось несколько недоказанных убийств. Гадкий отморозок из тех, для кого нет ничего святого. А Джерри Ковак был отличным копом с прекрасным послужным списком, прекрасным мужем и отцом. В тот момент он пребывал в отчаянии, потому что потерял любимую жену, и превысил полномочия. Вы давали показания как эксперт и сказали, что Джерри находился в здравом уме и трезвой памяти. Вынесенный приговор раздавил Джерри.

Никки видела боль и ненависть на лице детектива, слышала горечь в его голосе.

«Он действительно думает, что правосудие совершило ошибку».

– Я вспомнила это дело, – ответила Никки, осторожно подбирая слова. – Очень печальный эпизод.

– Все могло кончиться иначе, но именно вы вбили гвоздь в крышку его гроба.

– Я имела в виду, печальный для всех, не только для Джерри Ковака, но и для пострадавшего и его родных.

– Ну конечно же! – горько сказал Джонсон.

– Скорбь – ужасное чувство. Поверьте, я знаю. Но даже скорбь никому не дает права избивать людей до полусмерти.

– Келси Джеймс был мразью. Он и все эти черные твари, с которыми он якшался. Вы называете меня расистом, док. А как думаете, откуда во мне это?