Никки покачала головой. Впервые Мик Джонсон по-настоящему открылся ей. Злой, грубый, вероломный человек, сердце которого болело за друга.

– Это ничего не меняет, детектив. Если человек стал злым, не так уж важно, откуда взялась его злость. Если вы совершаете дурные поступки, может ли дурное настроение служить оправданием? Ваш друг поступил дурно, очень дурно. Вот и все.

– Вот и все, – повторил Мик, потрясенно глядя на нее. – Боже, в каком милом черно-белом мире вы живете, доктор Робертс! Для нас, копов, вынужденных каждый день рисковать жизнью на улицах, все далеко не столь однозначна. Мир не черно-белый, в нем встречаются и серые цвета.

«Мы никогда не поймем друг друга. Он никогда не сможет взглянуть на реальность моими глазами, а мне всегда будет страшно увидеть мир глазами Джонсона. Но мы оба стараемся жить в соответствии с нашими взглядами», – подумала Никки и внезапно почувствовала, как гнев растаял, уступив место сочувствию.

– Зачем вы хотели меня видеть, детектив Джонсон?

Джонсон обвел ее лицо медленным взглядом, словно взвешивал каждое слово, которое собирался сказать, и, наконец, произнес:

– Я хотел попросить вас об услуге. Или будет лучше сказать, предложить сделку? Я спас вам жизнь. Быть может, вы захотите отдать долг.

– Если это в моих силах. Что за услуга?

– Джерри Ковак снова подал на досрочное. В следующем месяце у него будет слушание. Хочу попросить вас быть свидетелем защиты.

Никки застыла.

– Вы просите о невозможном, детектив. Вы же знаете, что я не могу.

– А я уверен, что можете.

– Ковак виновен в убийстве. Он был в полном сознании, он четко понимал, что творит. Мое мнение не изменилось. Простите.

– Дело не в том, виновен он или нет. Дело в милосердии. В милосердии к отчаявшемуся человеку.

Никки постепенно вспоминала детали дела Ковака. Детектив нанес жертве страшные увечья, лицо было изуродовано до неузнаваемости. Даже родные не сразу признали в пострадавшем Келси Джеймса. Ни о каком отчаянии не могло быть и речи. Изучая дело обвиняемого, Никки узнала, что он и в прошлом неоднократно превышал полномочия, особенно в отношении чернокожих. И это происходило еще до смерти жены Ковака.

– Мне действительно жаль. – Никки опустила взгляд. – Но я не могу сделать то, о чем вы просите.

– Я должен был этого ожидать. – К ее удивлению, в голосе Джонсона не было злости или презрения, только разочарование. – Боюсь, в этом случае я не смогу отдать вам копию файла ФБР с деталями дела Ленки Гордиевски, беременной любовницы вашего мужа, той самой, о которой вы тоже предпочли нам не рассказывать. Что ж, очень жаль.