Протянув руку к желобу верхней чаши, я достаю спрятанную там серебряную заколку с розовыми кристаллами и сжимаю ее в ладони. Мне вспоминаются слова Уинтер Эшби, сказанные когда-то давно в этом фонтане.

Твое тело может чувствовать лишь один вид боли в конкретный момент.

Она была права. Я на личном опыте выяснил, что так и есть.

Однако, вместо того чтобы заглушить одну боль другой, сегодня я узнал кое-что еще.

Причинять боль окружающим настолько же эффективно.

Моя мать сбежала после того, как я ее избил. Час спустя, когда я вернулся в свою комнату с Бэнкс, матери там уже не было. Мы легли спать и оставили дверь открытой, потому что знали: оградиться от мира не получится, можно лишь отвечать на его злобу.

К утру мать покинула дом. Меня не интересовало, куда она уехала. Время шло, а отец не предпринимал попыток ее вернуть. С тех пор я не видел ее года два.

И при нашей следующей встрече я разобрался с этой проблемой раз и навсегда.

Так же, как разберусь с Уинтер и той фальшивой надеждой, которой она едва не уничтожила меня.

– Я хочу, чтобы она этого хотела, – сказал я Михаилу, выжидающе смотревшему в мою сторону своими карими глазами. – Чтобы она хотела меня, отдала мне свое сердце, была моим нежным, милым, улыбающимся Маленьким Дьяволом и не могла от меня оторваться. – Мой пульс ускорился. – А потом возненавидела себя за это. Чтобы она обернулась против себя самой и испытывала ненависть к себе из-за того, что ей нравилось. Чтобы знала – она слабая, жалкая и ничем не отличается от любой другой суки. Что в ней нет ничего особенного.

Только когда увижу Уинтер такой же, как все, я смогу уничтожить ее и свою одержимость ею. Я лишу ее власти над собой так же, как когда-то лишил Наталью.

– Думаю, Уинтер готова сыграть со мной в эту игру, – сказал я в шутку псу.