– Мне страшно. – Я начинаю плакать.
На обратном пути ступенек не будет видно, как при подъеме.
– Сейчас же! – огрызается папа.
– Сейчас же! – огрызается папа.
Я вздрагиваю.
Я вздрагиваю.
Трясясь, со слезами, заливающими лицо, я опускаюсь на корточки возле люка. Знаю, что поскользнусь. Моя нога сорвется с перекладины. Я это понимаю, потому что не смогу увидеть под собой лестницу.
Трясясь, со слезами, заливающими лицо, я опускаюсь на корточки возле люка. Знаю, что поскользнусь. Моя нога сорвется с перекладины. Я это понимаю, потому что не смогу увидеть под собой лестницу.
В следующий миг ко мне подбегает Дэймон, берет за руку и утягивает от люка, вновь загораживая собой.
В следующий миг ко мне подбегает Дэймон, берет за руку и утягивает от люка, вновь загораживая собой.
– Оставьте ее в покое! – кричит он моему отцу. – Я ей помогу! Я сам это сделаю!
– Оставьте ее в покое! – кричит он моему отцу. – Я ей помогу! Я сам это сделаю!
Отец стремительно подлетает к нему. Сделав шаг назад, мальчик наступает мне на ногу, отчего я вскрикиваю.
Отец стремительно подлетает к нему. Сделав шаг назад, мальчик наступает мне на ногу, отчего я вскрикиваю.
– Уходите отсюда! – кричит Дэймон. – Я спущу ее вниз!
– Уходите отсюда! – кричит Дэймон. – Я спущу ее вниз!
Он продолжает пятиться, я тоже шаг за шагом отступаю на нетвердых ногах.
Он продолжает пятиться, я тоже шаг за шагом отступаю на нетвердых ногах.
– Ах ты, мелкий говнюк… – цедит сквозь зубы папа.
– Ах ты, мелкий говнюк… – цедит сквозь зубы папа.