Необходимо заметить, что она дала сильно смягченное описание отчаянной страсти и тайного побега из дому, кои, более или менее, сами по себе были происшествием, кое удалось скрыть и коему не удалось перерасти в скандал в общественном мнении.

Найт подумал, что темой беседы будет какая-то безделица, и сказал весело:

– Стало быть, я не сейчас выслушаю ваше ужасное признание?

– Нет, не сейчас. Я не имела в виду сегодня вечером, – ответила Эльфрида, и твердости в ее голосе заметно поубавилось. – Это не такой пустяк, как вам кажется… это дело меня очень сильно волнует. – Но, боясь эффекта от своей же серьезности, она добавила натянутым тоном: – Хотя, возможно, вы можете в итоге счесть его пустяком.

– Но почему же вы не сказали, когда это будет?

– Завтра утром. Вы назначите время, не правда ли, и обяжете меня придерживаться его? Я хочу, чтобы вы назвали конкретный час, поскольку воля моя слаба, и я в противном случае попытаюсь улизнуть от этого разговора. – К этим словам она добавила притворный смешок, который показывал, насколько же трусливо было ее решение.

– Что ж, скажем, после завтрака, в одиннадцать часов.

– Да, одиннадцать часов. Я вам обещаю. Будьте строги и не позволяйте мне отказываться от моего обещания.

Глава 28

Глава 28

О, нежная душа, мечта

Во мне: тебе вверяться вновь[156].

– Мисс Суонкорт, одиннадцать часов.

Эльфрида выглянула из окна своей гардеробной на первом этаже, и Найт посмотрел на нее с балюстрады террасы, где он праздно сидел какое-то время, разделяя свои взгляды между страницами книги в его руке и сверкающими цветами гераней и кальцеолярий да упомянутым открытым окном.

– Да, я знаю, что одиннадцать. Я иду.

Он подошел ближе и стал под окном:

– Как вы себя чувствуете утром, Эльфрида? Выглядите вы так, будто длительный ночной отдых не пошел вам на пользу.