Господи, что-то слишком часто в последние дни воображение рисовало ей похожие картины. Фара предположила, что, вкусив плотских утех, она уже не может без них обходиться. Она понимала, что ей будет мучительно трудно позволить кому-либо, кроме мужа, лечь с ней в постель.

Фара хотела его. Больше, чем ребенка. Больше, чем титул. Она хотела вернуть своего Дугана. Мало того, ей нужен был ловкий, хищный преступник Дориан Блэквелл. Она скучала по его холодному высокомерию, острому уму и следившему за ней взгляду.

Ей хотелось, чтобы он увидел ее в этой сорочке. Хотелось подразнить его, встав перед свечами и медленно приподнимать ее у него на глазах, гадая, когда же он потеряет самообладание и набросится на нее, как ягуар.

Фара действительно выглядела как фея в этой рубашке. Она хотела, чтобы он увидел ее и тоже понял, что она все еще может быть его Феей. Что она научит его любить, как уже научила когда-то.

Щелчок прервал ее мысли, и Фара обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть тень, двигающуюся в темноте за ее свечой. Кто еще мог прятаться в тени ее комнат?

– Дориан? – крикнула она.

– Ты все еще не смирилась с тем, что твой незаконнорожденный муженек бросил тебя? – Голос из ее ночных кошмаров вышел из тени. – Как трогательно!

Повинуясь внезапному порыву, Фара бросилась к звонку, чтобы вызвать лакея. От очередного автоматического щелчка она похолодела.

– Еще один шаг – и твои зеркала обагрятся кровью.

– Уоррингтон, – выдохнула Фара. Она знала, что его выпустили из тюрьмы и что он исчез, но Мердок сказал, что его нашли мертвым. – Как вы сюда попали? – Она стояла лицом к двери, балкон располагался на высоте второго этажа. А на каменных стенах не было решеток, по которым можно было бы карабкаться.

Его глаза превратились в две темные ямы гнева на большой румяной физиономии.

– Я жил в этом доме дольше, чем ты существуешь на свете, испорченная сучка. – Он угрожающе шагнул вперед. – Это мой дом.

– Это дом моего отца, – не согласилась Фара.

– А мне известны все его тайны.

Взгляд Фары метнулся к кровати, она зажала грудь ладонями, пытаясь хоть как-то прикрыться. Ее конечности обмякли, шея заледенела, и она была не в силах шевельнуться, потому что ужас сковал все ее мышцы.

– Что… чего вы хотите?

– Я хочу то, что принадлежит мне! – рявкнул Уоррингтон, подступая к ней, пока дуло его пистолета не прижалось к ее ледяному виску. – Хочу то, что пообещал мне твой отец.

Он говорил о ней. Паника скрутила живот Фары, почти согнув ее пополам.