– Мердок, – процедил он сквозь зубы, – может ли быть, что ты потерял сознание? Существует ли хоть малейшая возможность, что они прошли мимо тебя?

– Ни единой! – прохрипел Мердок. – И лучше бы я потерял сознание.

Паника грозила поглотить его ярость, но Дориан держал себя в руках.

– Уоррингтон труп, – объявил он мужчинам, столпившимся у дверей спальни Фары. – Как и тот идиот, который пустил его в дом. Кто из вас?

– Это невозможно, лорд Блэквелл, – изумился Кенуик. – Мы заняли свои посты, как вы и приказывали. Ни один из нас не опоздал и не допустил промаха. Мы бы не посмели подвести вас.

– Моя жена в руках моего врага. – Правда об этом горела в его жилах, заставляя желать, чтобы человек мог умереть больше одного раза. Он убьет Уоррингтона ровно столько же раз, сколько тот прикоснется к Фаре. Душа этого человека уйдет в вечность прежде, чем выдохнется его тело. И Дориан знал, как это сделать.

И на этот раз Уоррингтон точно умрет.

– Мы найдем графиню, – пообещал Кенуик.

– Вы ответите за то, что потеряли ее, – поклялся Дориан.

Кенуик побледнел сильнее Мердока.

– Блэкв…

Звук выстрела разнесся по замку, отчего все они оцепенели.

Потом еще один.

– Фара! – выдохнул Дориан.

Выстрел раздался в стенах замка, а не за его пределами. Подойдя к восточной стене, Дориан похлопал ее ладонями, потом прижался к ней ухом. Фара за ней. Он был в этом уверен. И она не умерла. Стреляли не в нее. Она жива! Она жива, потому что он все еще жив. И если ее сердце когда-либо перестанет биться, его душа направится вслед за ней.

Чувствуя себя запертым в клетке зверем, Блэквелл всем телом навалился на гардероб, разбивая дерево в щепки. Он разнесет этот чертов замок до последнего кирпича. И начнет с ее комнаты.