– Я кормила Мо сама, – как ни в чем не бывало призналась я.

– Анни, я не хотела тебя обидеть, я имею в виду разные культуры и все такое…

– Не волнуйся, я все понимаю.

Через несколько дней я заметила, что у Вайолет отекли лодыжки, а перед этим она жаловалась на головную боль. Я посоветовала ей спать с поднятыми ногами.

– Да, не повезло ее светлости с погодой, – заметил доктор Трефузис в один из своих визитов.

Вайолет настояла, чтобы я дождалась его ухода у нее в гостиной.

– Я всегда считал, что августовские роды – самые тяжелые, хотя в вашей стране, наверное, круглый год такая жара.

Не ответив на это замечание, я сказала:

– Она уже несколько дней жалуется на головную боль. Вас это не беспокоит, доктор?

– Не особенно, – заявил он, укладывая в сумку стетоскоп. – Я проводил пальпацию плода и слушал сердце. Все в порядке. Ее светлости осталось продержаться три недели. Будем надеяться, что ребенок появится на свет не позже этого срока. Или вы дадите ей какое-то снадобье, чтобы ускорить процесс? – предложил он.

– На данной стадии я бы не стала мешать природе. Дети появляются на свет, когда они готовы.

– Я думал, вы умеете помогать природе, – многозначительно сказал доктор. – Так или иначе, я заеду ее проведать завтра утром.

– Конечно.

Он натянуто улыбнулся и вышел, а я вернулась к Вайолет. Она взяла меня за руку.

– Анни, голова просто раскалывается, и тошнит. Можешь дать мне какое-нибудь лекарство?

Она побледнела. А я вдруг вновь услышала пение, очень громкое и отчетливое.

– Разве что холодную повязку на лоб и что-нибудь безвредное от тошноты. Постарайся уснуть.

– Посидишь со мной? Мне очень плохо, Анни.

– Конечно, посижу.