Томпсон повернулся и зашагал к дому миссис Мейсон. Я слышала, как мистер Мейсон пытается успокоить Лорен. В следующую секунду я сбросила с плеч одеяло и бросилась бежать. По улице, на которой стоял дом миссис Мейсон, через соседние кварталы. Я мчалась во весь дух, пока пальцы не заледенели, а легкие не начали гореть огнем. Я не останавливалась. Наконец я добежала до конца темной улицы, и надо мной вырос огромный дом на Джунипер-стрит. Фонари по-прежнему не горели, а звезды скрылись за облаками.

Я тихонько приоткрыла скрипучую калитку, проскользнула во двор и на дрожащих ногах пошла по неровной дорожке к дому. Поднявшись по ступеням крыльца, остановилась перед входной дверью.

– Иди, Кэтрин, – сказала я вслух. – Ты воительница, а не принцесса.

Взявшись за ручку, я толкнула дверь и вздрогнула, когда та распахнулась. Из дверного проема на меня глянула темнота, стены поскрипывали. Дом дышал, как делал всегда.

– Мамочка? – позвала я, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней. Хотелось затаить дыхание, онемевшие от холода пальцы заныли – в них снова хлынула кровь. В доме на Джунипер-стрит было немногим теплее, чем на улице, но, по крайней мере, стены защищали меня от пронизывающего ветра.

Из подвала доносились голоса: они спорили, плакали, хныкали и вопили, а потом вдруг смолкли. Тишину нарушали только поскрипывание стен и дыхание дома. Однако помимо стонов и ворчания стен откуда-то доносился приглушенный стон. Я пошла по коридору мимо столовой и кухни, добралась до двери, ведущей в подвал, и приложила ухо к холодной деревянной поверхности. Снова стон, а затем низкий голос прорычал ругательство.

Дюк.

Я открыла дверь, стараясь производить как можно меньше шума, однако Дюк не обращал внимания на происходящее вокруг. Он слишком увлекся, выпуская накопившуюся злость. Я медленно двинулась вниз по ступенькам, а голос Дюка становился то громче, то тише.

– Я же тебе говорил! – рычал Дюк. – Я тебя предупреждал, так?

– Папочка, хватит! Ты ее пугаешь! – плакала Поппи.

Осторожно выглянув из-за угла, я увидела Дюка, стоявшего перед миссис Мейсон. Психолог сидела на стуле, босиком и в хлопковой ночной рубашке. Руки ее были связаны за спиной, во рту кляп, сделанный из грязного носка, однако для надежности похититель просунул в рот миссис Мейсон веревку и завязал на затылке, чтобы кляп не выпал. Правый глаз психолога покраснел и заплыл, над правым виском запеклась кровь, вся рубашка пропиталась кровью. Лицо ее было все перепачкано, по щекам текли слезы, размывая грязь.

Миссис Мейсон заметила меня, и ее левый глаз округлился, она замотала головой.