– Ты совершенно не в себе в последние недели. Что происходит?

– Ничего.

– Ты определенно… хитришь. И почему Поль больше не заходит?

– Если мы не выйдем из дома прямо сейчас, то опоздаем.

– Ты, похоже, заболеваешь. – Маман пощупала мой лоб. – Или ты… – Она бросила полный ужаса взгляд на мой живот.

Взволновавшись, я сказала:

– Это не то, что тебе кажется.

– Останься дома. Отдохни.

Когда родители ушли, я написала в своей тетради:

Милый Реми, я была такой эгоистичной и слепой! Я позволила профессору пострадать, но теперь пытаюсь хоть что-то исправить.

Зазвенел дверной звонок, я вышла к двери, предположив, что маман забыла кошелек.

– Мне не следовало приходить, – сказал Поль. – Но дома они могли меня найти.

У него был разбит нос, кровь запеклась в ноздрях.

– Что случилось? – Я жестом предложила ему войти.

Поль не сдвинулся с места:

– Не хочу, чтобы твои родители увидели меня таким.

– Они в церкви. Так что случилось? – снова спросила я, усаживая его.

– Один из этих нацистских выродков тащился по улице, пьяный в стельку. Я схватил его сзади и стал колотить. Мне хотелось, чтобы он пожалел о том, что явился сюда. Он отбивался, но я уж точно сломал ему нос. А может, и несколько ребер. А потом убежал. Я не сожалею о том, что сделал, но ведь неизвестно, кто мог это видеть.

– Здесь тебе ничто не грозит.