Я вытерла ему лицо своим носовым платком, тоскуя по его прикосновениям. Я была рада, что он пришел, хотя мне хотелось вернуться с ним в тот день у Северного вокзала, когда я испытывала к Полю одно-единственное чувство – абсолютную любовь.

– Раньше мне приходилось задерживать людей самое большее за хулиганство. Когда я… Ну, я и подумать не мог, что они так обойдутся с пожилой дамой вроде нее.

– Ты не мог знать. – Я вспомнила книги, которые должна была доставить. – Нам всем очень жаль…

– Я люблю тебя, – сказал Поль. – Скажи, что ты меня простишь.

Глава 38. Одиль

Глава 38. Одиль

В кабинете графини я посмотрела на самодельную постель, где она спала каждую ночь, чтобы охранять библиотеку, а ведь ей уже семьдесят лет, и все же она готова противостоять нацистским солдатам. Рядом с подушкой лежали несколько книг. Я наклонилась, чтобы посмотреть их названия, но Битси потянула меня за рукав, к другим книгам, сложенным на письменном столе. Общие собрания коллектива сократились по составу, теперь это были помощница, хранитель, Битси, Борис, Маргарет, я и Клара де Шамбре.

– Мистера Прайс-Джонса арестовали, – начала графиня. – И отправили в лагерь для интернированных лиц.

Нет, только не потеря еще одного друга, запертого под замок за то, что он был «союзником врага»…

– Месье де Нерсиа пытался добиться его освобождения, – продолжила графиня.

– Я прочитал одно пугающее сообщение, – сказал Борис. – Они отправляют людей не в лагеря для интернированных, а в лагеря смерти.

– Пропаганда, – отмахнулась графиня. – Не стоит верить всем слухам, что до нас доходят.

– Ему предъявили обвинение? – спросила Битси.

– Вполне возможно, – кивнул Борис.

Эта война отбирала всех, кого я любила. И все – моя страна, мой город, мои друзья – оказывались ограбленными и преданными, а я могла противостоять этому лишь одним известным мне способом. Я должна была уничтожать те письма. Мне уже плевать было на опасность. В этом я не сомневалась. Хоть что-то должно быть сожжено. Я выбежала из библиотеки. Борис и Битси кричали мне вслед:

– Вернись!

– Ты не в себе!

В комиссариате я промчалась к кабинету отца, захлопнула за собой дверь. Я схватила какое-то письмо и разорвала его пополам, потом еще одно и еще… Шорох бумаги никогда не приносил мне такого удовлетворения. Сообразив, что папа́ может войти в любое мгновение, я засунула пачку писем в сумку, смяв их в уродливые комья.

Щелкнула дверная ручка, дверь распахнулась. Я отступила от письменного стола, спеша застегнуть сумку.

– Моя обязательная дочь, – сухо произнес папа́. – Явилась с визитом?