Я на мгновение прижала письмо к груди. Аннали прокашлялась и постучала по моему плечу монтировкой.

– Откуда у тебя это? – поразилась я, вытирая нос.

– Из багажа, – она наградила меня странным взглядом. – У тебя такой нет?

Мы заглянули в деревянный ящик. Внутри него, уютно устроившись в упаковочном материале, пенопласте и нарезанной бумаге лежал скрипичный футляр. Я расстегнула и открыла его. Сердце в груди забилось чаще. Дрожащими руками я взяла маленькую карточку – сертификат подлинности с подписью изготовителя.

Johannes Cuypers

– О боже, – выдохнула я. – Невероятно.

Стоящая рядом Аннали поцокала языком.

– Это тебе не кусок Scheiße. От парня, говоришь? Ноя?

Я кивнула, смахивая слезы.

– Да, от моего парня, – от любви всей моей жизни.

Я опустила сертификат и достала из футляра инструмент из темного богатого дерева. С царапинами, говорящими о старине. Свои чудеснейшие скрипки Кейперс создал почти двести двадцать пять лет назад. Видно, что эту заново покрывали лаком как минимум один раз, однако ее корпус был по-прежнему чист и легок. Смычок с серебряной гарнитурой лежал в своем собственном футляре из черного бархата. Взяв его свободной рукой, я потрясенно уставилась на выведенную по его длине желтоватую лошадиную гриву. Невозможно…

Дрожащими руками я приложила скрипку к подбородку и коснулась смычком струн, восторгаясь тем, как идеально инструмент лег в мои руки. Я подержала долгую ноту си. Звук вышел живым и чистым. Захваченная эмоциями, я поспешно убрала инструмент в футляр.

– Как?.. Как он?.. – я беспомощно умолкла. Мне не хотелось разрушать момент банальными мыслями о цене, но стоимость скрипок Кейперса начиналась от семидесяти тысяч долларов в зависимости от их состояния. Наконец до меня дошло.

Ной сам заплатил за скрипку. Не его родители, которым было по карману обеспечить весь оркестр инструментами Кейперса и Страдивари. Ной купил скрипку на свои деньги, потому что продал «Камаро».

Чувства распирали меня изнутри, глаза снова наполнились слезами. Ной продал одну из последних частиц своей прошлой жизни, чтобы дать мне возможность начать новую.

«И вспоминай обо мне, когда будешь играть на ней».

– Обязательно, – пообещала я. Потому что это неизбежно.