– У всех есть шрамы. У кого-то просто лучше получается их скрывать.

Я улыбнулся и поцеловал ее в лоб.

– Честно говоря, я думаю, что тревожность и воспоминания – это худшее.

Ее взгляд стал суровым.

– Да. Я понимаю, о чем ты. – Она села и прикусила нижнюю губу. – Ничего если я тоже поговорю о шрамах?

– Конечно.

Голос Мэгги звучал робко. Я видел, как ей было страшно рассказывать о том, что произошло в лесу много лет назад. Я знал, что ей будет тяжело, но она говорила даже несмотря на то, что ее голос дрожал.

– Ее звали Джулия. Иногда моя память пыталась убедить меня, что ее зовут Джули, но это было не так. Это точно была Джулия, – сказала она.

– Кто?

– Женщина, которая погибла в лесу.

Я тоже выпрямился, насторожившись.

– Ее звали Джулия, и она хотела уйти от мужа.

Она во всех подробностях рассказала мне, что произошло. Она рассказала мне, как он выглядел, каким был цвет волос Джулии, как она испугалась, как она кричала. Она вспомнила запахи, его прикосновения, его голос. Более двадцати лет Мэгги снова и снова переживала свой ужас, сохраняя в памяти каждое его мгновение. Она говорила, ее трясло, но она не останавливалась. Она продолжала рассказывать мне историю того дня, который изменил ее жизнь. Я слушал и чувствовал злость, страх, грусть. Даже представить не могу, каково это – пережить в детстве то, что довелось пережить ей. Даже представить не могу, каково это – смотреть, как кого-то убивают у тебя на глазах.

– Я думала, что тоже умру, Брукс. Тогда на озере ты думал, что тебе конец – и я чувствовала то же самое. И все могло кончиться именно так. Упади ты вперед – и ты бы не выжил, тебя изрубило бы насмерть. Если бы я не убежала от того человека, он убил бы и меня.

– Как ты смогла спастись?

Ее ресницы затрепетали, на глаза навернулись слезы.

– Ты позвал меня и спугнул его. Ты спас мне жизнь.

– Ну, мне кажется, мы квиты, потому что ты тоже спасла мне жизнь.

Мы не спали до рассвета, обсуждая наши травмы, рассказывая наши обиды и страхи. Нам многое пришлось пережить. Было тяжело, но это было необходимо нам обоим. Мы говорили о наших проблемах вслух, и это освобождало. Это была тяжелая ночь, и иногда нам приходилось останавливаться, чтобы сделать «пять минут», чтобы напомнить себе, что нужно дышать. Тем не менее я был благодарен ей и за спокойные моменты, и за болезненные тоже. Я был благодарен ей за то, что она позволила мне обнажить свои раны. Я был благодарен ей за то, что она показала мне свои.

– Поцелуй меня, – потребовала она.