– А мне – что вы готовы опустить руки, даже не попытавшись! – заявила Сюзанна. – Сделайте все, что в ваших силах, почти брат. В случае неудачи мы с Симоном не станем вас винить, но бездействия я вам никогда не прощу!

Лукас сделал глубокий вдох, прикрыл глаза – и замер в неподвижности, ушел в себя на несколько долгих минут. Наконец глаза его раскрылись, и он поднес ладони к голове Симона. После чего снова закрыл глаза и зашевелил губами в безмолвной молитве.

Вскоре Сюзанна ощутила, как от Лукаса исходит какое-то странное тепло. И вдруг по наитию накрыла ладонью его руку. Да, от Лукаса исходила… какая-то сила. И казалось, что часть этой силы принадлежала и ей. У нее закружилась голова, и пришлось сосредоточиться, чтобы не утратить связь с Лукасом.

Тут Джексон положил ладонь на другую руку Лукаса. Ощущение тепла усилилось – словно незримое сияние наполняло раненого и озаряло всех вокруг него.

Симон вдруг сделал глубокий вдох, закашлялся – и открыл глаза. Увидев перед собой лицо жены, пробормотал:

– Сюзанна?

Она едва не расплакалась.

– Да, я здесь. С Лукасом и Джексоном. Ты ранен, и мы сейчас увезем тебя в Брюссель.

– А битва?

– Выиграна, сэр, – доложил Джексон. – Как только подоспел Блюхер с прусской армией, исход решился в нашу пользу. Французы в смятении бежали.

– Хорошо… – Симон закрыл глаза, но дышал теперь глубоко и ровно.

С облегчением вздохнув, Сюзанна попросила:

– Джексон, вы не могли бы позвать двух ординарцев с носилками, чтобы перенести полковника Дюваля в повозку?

Джексон кивнул и ушел на поиски ординарцев, а Сюзанна задумалась, а не понадобится ли нести и Лукаса, ведь он сейчас, казалось, едва на ногах держался. Да и сама она как будто лишилась сил.

Но они все же сумели добраться до повозки без посторонней помощи, хотя Лукас шагал точно сомнамбула. Потом Сюзанна расстелила два одеяла на дне повозки, и ординарцы переложили на них Симона.

– Лукас, ложитесь рядом с Симоном, – распорядилась Сюзанна. – Я вижу, вы совсем без сил.

Лукас молча подчинился, и Сюзанна укрыла последним одеялом и его, и мужа. Морис развернул лошадей, и повозка покатила обратно в Брюссель. Всю дорогу Лукас держал Симона за руку – делился своей силой с человеком, которого считал братом.

А чудеса продолжались: Симон все еще дышал, когда повозка остановилась перед домом на улице Лёвен.

* * *

Рай удивительным образом напоминал мягкую постель с мурлыкающим над ухом котенком с одной стороны и нежным, благоуханным женским телом – с другой. Все у него ужасно ныло и болело, но веки, пожалуй, можно попытаться приподнять.