Дарлин уронила голову на грудь. Она то приходила в себя, то снова теряла сознание, тихонько плача в промежутках.

Наконец в коридор вбежали парамедики и заставили всех отойти от Дарлин. Один посветил ей в глаза маленьким фонариком и заговорил громким, ясным голосом. Он сказал, что его зовут Хулио и спросил у Дарлин, что она приняла. Но она уже снова отключилась.

– Кто-нибудь знает? – обратился Хулио ко всем стоявшим рядом.

– Нет, – ответил Уэс. – Мы нашли ее здесь. Мы не знаем, что именно она приняла, как много и кто это ей дал.

– Похоже на какой-то порошок, – сказал второй парамедик, дотрагиваясь затянутым в перчатку пальцем до тонкой струйки желтовато-белой пены, вытекавшей из ее носа. – Когда его вдыхаешь, легко переборщить.

Он выпустил руки Дарлин. Они упали ей на колени и остались лежать так, ладонями к потолку. У меня дрожали ноги. Мы с Зельдой стояли рядом и наблюдали, как парамедики делают Дарлин укол. Ее дыхание немного выровнялось, а к щекам начала приливать краска. Потом они переложили ее на каталку и увезли прочь.

Я шел рядом, держа Дарлин за руку. Когда мы заходили в служебный лифт, я увидел Зельду и протянул ей свободную ладонь. Ее пальцы переплелись с моими и крепко сжались.

– Она наркоманка? – спросил Хулио.

– Бывшая, – сказал я и взглянул на Дарлин. На ее рот была натянута кислородная маска, а по щекам, словно черные слезы, тянулись разводы от потекшего макияжа. – Но, кажется, у нее рецидив.

– С ней все будет хорошо? – слабым голосом спросила Зельда.

– Она в стабильном состоянии, – сказал Хулио. – Жизненные показатели в норме. Теперь нужно, чтобы ее осмотрели врачи в реанимационном отделении.

Двери лифта открылись, и через пару секунд мы уже вышли на улицу. У здания стояла полицейская машина, из которой как раз выходили двое мужчин. Они поговорили с парамедиками, пока каталку Дарлин поднимали в «Скорую». Я протянул Зельде руку, чтобы помочь ей залезть внутрь, но Хулио нас остановил.

– С ней может поехать только один человек.

Зельда обхватила себя за плечи, пытаясь защититься от холода. Все изящные черты ее лица до единой были пропитаны тревогой.

– Езжай ты, – сказала она. – Езжай с ней. Я попробую помочь чем-нибудь здесь, а потом встречусь с вами в больнице. Я видела, как Дарлин разговаривала с какими-то двумя парнями. Может, это они продали ей наркотики? Или вдруг они что-то знают?

– Я отправлю тебе сообщение из больницы.

Мы обменялись еще одним взглядом, и дверь «Скорой» закрылась, разделяя нас. После укола состояние Дарлин стабилизировалось, и теперь парамедики узнавали у меня ее личную информацию – полное имя, контактные данные родственников и опыт употребления наркотиков. Я чувствовал себя предателем, но рассказал все, что смог – в этой ситуации я не мог ни лгать, ни что-то утаивать. Сотрудники службы пробации все равно обо всем узнают и либо продлят ей период условно-досрочного освобождения, либо усилят ограничения.