Мы вошли в квартиру, и я чуть не умерла от стыда, потому что комната, которую я снимала у миссис Шварц, была скромной, тесной и захламленной. Всюду валялась моя одежда, и я даже не могла предложить ей чая.

Но это не имело значения, и мы проговорили несколько часов кряду. Я чувствовала себя подсолнухом, который тянется к ней, чтобы согреться в ее лучах. А потом она сказала: «Ты не можешь выйти за Эдварда». А я ответила, что мы любим друг друга.

А она ответила: «Я знаю. Но компания разорится, если нам никто не поможет, и что с вами станется? Нам придется продать «Золотые двери» и, наверное, даже дом в Нью-Йорке. И вы останетесь в бедности, а он будет на тебя обижен, а все наши работники останутся без своих мест. С семьей будет покончено. Поэтому я прошу тебя не выходить за него».

И, Нэд, дело в том, что она мне как мать.

Письмо обрывалось. Я взглянула на Эдварда.

– Это все?

– Дальше еще одна страница или две, но это самая важная часть. Моя мать просила Рут не выходить за меня замуж. И Рут решила мне отказать.

– Должно быть, она очень любила вашу маму, – задумчиво произнесла я.

Он кивнул.

– Я никогда не понимал. Или, может, умом понимал, но никогда не поступился бы собственными желаниями ради амбиций родителей. И не ставил бы на первое место семью, как сделала она.

А как бы я поступила? Если бы мама попросила меня не выходить за любимого? Я хотела сказать, что стояла бы на своем, но это же мама. Если она просила, значит, у нее были веские причины. А моя мама жизнь положила на мое воспитание. Я всем ей обязана.

Я прокашлялась.

– Выходит, моя бабушка отдала вам ожерелье. Но почему вы его не вернули?

Эдвард помешал чай.

– Потому что я был глупым, упрямым и питал нелепые надежды. Я не верил, что она оставит ожерелье. Решил, что если оно будет у меня, то ей придется со мной поговорить. А тогда я заставлю ее передумать.

– Но она не передумала?

– Нет.

Ох.

– А что потом? Вы решили согласиться с ее планом и женились на Хелен?