Сусликов нес сначала какую-то чушь необязательную, я даже отвлеклась, перестала следить за его убогой мыслью. Как вдруг выхватила из этого гладкого потока слова:

— Ганкина казнят, конечно. Я так понимаю, что вы были им увлечены… Это бывает, Ливанский синдром называется. Я распоряжусь, чтобы вам лучших психиартов выделили, они вам быстро помогут все последствия преодолеть. Скоро будете удивляться, как это вас мог околдовать такой ничтожный человек.

— Казнят? Расстреляют? — быстро спросила я. Боялась, что голос задрожит, но, кажется, Сусликов ничего не заметил.

— Не думаю… Я вам сейчас секрет открою… Расстреливают у нас убийц, педофилов, как известно, вешают… А вот для офицеров госбезопасности, изменивших присяге, особое наказание предусмотрено… но этот факт не афишируется… Таких предателей живьем в печи крематория сжигают… А его коллег и товарищей бывших смотреть заставляют. Это и для них мера воспитательная — они же изменника в своих рядах взрастили…

Хорошо, что мы в тот момент с лестницы как раз спустились. Я смогла незаметно к стене прислониться. Не хотелось перед гадом этим слабость показать.

И все-таки он что-то заметил. Сказал:

— Что с вами, вам нехорошо? Ну, после всего, что вы пережили, немудрено. Ничего, я вам отличных врачей организую.

Мы вышли на улицу. Я остановилась. Вдохнула холодный воздух несколько раз — глубоко-глубоко. Вроде полегчало.

От угла дома медленно и торжественно тронулся огромный бронированный членовоз, настоящее черное чудовище. Я впервые его видела с близкого расстояния, в другое время мне любопытно, наверно, было бы его рассмотреть хорошенько. Но сейчас мне было не до того.

А Сусликов повернулся ко мне лицом и быстро, но очень тихо — так, что я еле-еле разбирала слова, — заговорил полушепотом:

— Сашенька, вы — настоящая драгоценность. Такой брильянт требует достойного обрамления…Увы, в нашей стране, особенно учитывая трудное международное положение, в котором мы оказались, найти вам достойное обрамление будет чрезвычайно сложно. Но мне кажется, что я смогу его вам обеспечить. Поэтому у меня к вам не совсем приличное предложение имеется: становитесь моей подругой. Моей гражданской женой, партнершей. Материально, в смысле денег, снабжения — вы даже представить себе не можете, какие у меня возможности. Включая регулярный отдых за рубежом. Представляете? Никому нельзя, а вам можно. Я бы предложил вам, не раздумывая, руку и сердце, но я женат, а в моем положении развод неприемлем. Жена моя очень больна, половой жизнью мы давно не живем. Мне очень тяжело. Приходится… не буду даже вам говорить, чем приходится заниматься. Мне это очень мучительно. Я же полон сил и желаний.