Катарине это казалось удивительным приключением: ей нравилось путешествовать под защитой богатых торговцев, нанявших себе для охраны лучников; ей нравилось, что они путешествуют с такими удобствами — в закрытой повозке, которая служила ей постелью ночью. Вечерами, сидя у костра, доктор Махмуд учил ее своему родному языку, потому что считал, что, когда отправляешься в Святую Землю, очень важно знать арабский. Он рассказывал, что в Испании растут похожие на золотые яблоки фрукты, которые называются апельсинами, а в Египте — сладкие плоды финики, о которых Катарина никогда не слышала. Но комфорт и безопасность закончились, когда Катарина с доктором Махмудом и еще сколько человек покинули караван в Милане, потому что им нужно было попасть в Геную. Они присоединились к другому торговому каравану — везущему в Венецию французские ткани в обмен на венецианское стекло, и двигались по плодородной равнине вдоль реки По, затем повернули на север, к Падуе, а оттуда — к Адриатическому побережью. От Бадендорфа до Альп они шли вместе с друзьями, теперь же их окружали чужие, и они старались как можно реже вступать с ними в контакт. Доктор Махмуд хорошо знал, что молчание — золото. Старый араб помалкивал о том, что он мусульманин, потому что в те времена христиане враждовали с мусульманами, особенно на Средиземноморье, к которому они приближались, где на море господствовали ненавистные турки.

Венеция поразила Катарину. И хотя они проезжали и более крупные города, даже такую удивительную столицу, как Нюрнберг, но по сравнению с Венецией все они казались заурядными. Город бы на удивление ровным. Ни гор, ни холмов; люди живут вдоль каналов и передвигаются на лодках-гондолах, орудуя смешными изогнутыми веслами; одеваются горожане гораздо роскошнее, чем на севере. Женщины из высшего общества семенили по улицам в башмаках на высокой платформе и не покрывали головы, как это было принято в Германии, а гордо выставляли на всеобщее обозрение свои локоны и косы, украшенные золотыми сетками и лентами. Многие мужчины, особенно молодые, носили длинные волосы и казались Катарине очень женственными. Хотя в тех пылких взглядах, которые они на нее бросали, не было ничего женственного. Волосы Катарины тоже не остались без внимания. В Бадендорфе ее золотые косы не были чем-то необычным. Но, чем дальше они продвигались на юг, тем удивительней они казались. Ей встречались женщины и со светлыми волосами, но обычно они были крашеные и явно искусственные.

Доктор Махмуд и Катарина направлялись в гавань в обширной прибрежной лагуне. Пробираясь по узким улочкам вдоль каналов, они случайно набрели на свадебный пир в одном из особняков. Торжество было в самом разгаре. Жених с невестой, смеясь, бросали с балкона еду в стоявшую внизу толпу: Катарина видела, как на головы веселящихся прохожих дождем сыпались зажаренные фазаны, золотистые лепешки, засахаренные фрукты и миндаль. После недолгих размышлений доктор Махмуд и Катарина присоединились к толпе и успели поймать небольшой круг сыра и кисть красного винограда, которыми и полакомились, пока шли в гавань. Потом им объяснили, что это здешняя традиция — так люди показывают свое богатство и щедрость. Столь же чрезмерным доктору Махмуду и Катарине показалось венецианское чувство справедливости: завернув за угол, они наткнулись на разъяренную толпу, терзавшую двоих мужчин. Жертвам буквально разорвали грудь и пригвоздили еще теплые сердца к дверям маленькой церкви. Оказалось, что эти двое неделю назад убили главу одной из влиятельнейших семей Венеции.