Грейс сжала губы.

— Я тебя слушаю.

— Я писала Дэвиду письма. Я хочу, чтобы он их получил.

— Что ж, ты ведь знаешь, где он.

— Я не знаю, где именно он находится, и я не знаю, как передать ему письма. Он сказал мне, чтобы я шла к его матери, если мне понадобится связаться с ним, — она будет знать, что делать.

— Да, — печально ответила Грейс. Впервые с начала войны она по-настоящему осознала всю ее преступность и постыдность. — Существует подпольная сеть. Сообщения оставляют в дуплах деревьев.

— Мама Вачера знает, как передать Дэвиду мои письма.

— А что ты хочешь от меня?

— Она не говорит по-английски, а я знаю лишь несколько слов на языке кикую. Не могла бы ты сходить со мной и объяснить ей суть дела?

Грейс подняла глаза.

— В хижину Вачеры?

Мона кивнула.

— Я не разговаривала с этой женщиной уже много лет. С того самого дня, когда… когда я пыталась спасти Нджери.

— Прошу тебя, — прошептала Мона.

Поле для игры в поло было заброшено с того самого дня, когда Роуз покончила с собой. Мона часто говорила о том, что надо бы снова привести его в порядок или разбить здесь большой сад, но руки у нее так и не дошли до этого. Теперь поле все сплошь заросло сорняками, ограда проржавела. В последнее время Грейс подумывала о том, что неплохо было бы присоединить поле к своей миссии и сделать из него игровую площадку для трех сотен африканских учеников, обучавшихся в ее школе.

Вдоль поросшего травой берега вела протоптанная тропинка. По ней и направились Мона и Грейс, выйдя из железной арки ворот миссии. Двое британских солдат предложили женщинам сопровождать их, но они заверили, что от Мамы Вачеры им ничто не угрожает. Африканцы по обе враждующие стороны уважали легендарную знахарку и не трогали ее.

По мере того как они приближались к горстке скромных хижин, Грейс охватили воспоминания. Перед ней возник тот дождливый день в 1919 году, когда они приехали сюда в повозке, запряженной волами. На руках у Роуз была малютка Мона. Вспомнила, как впервые пожала руку Джеймсу; и тот день, когда Валентин велел спилить большую смоковницу. Вспомнила ту ночь, когда случился пожар, и последующие дни, когда она поправлялась в хижине Вачеры. Обходя шамбу, принадлежащую знахарке, где ждали дождей посадки бобов и маиса, Грейс почувствовала, что ее современная миссия, оснащенная электричеством и новейшим медицинским оборудованием, медленно исчезает за ее спиной и она вступает совсем в другую эпоху — в ту, давнишнюю Кению, какой она была до появления здесь белых поселенцев.

Мама Вачера сидела на солнышке, ощипывая листья с какого-то растения, в котором Грейс признала лекарственное. Нашептывая магические приговоры, знахарка готовила свое лекарство и разливала жидкость по сосудам, обозначенным магическими символами. На Вачере был ее обычный наряд: шею украшали бусы, медные обручи, массивные серьги оттягивали ушные мочки чуть не до плеч. Ее выбритая голова ярко сияла на солнце, на запястьях позвякивали ритуальные амулеты и священные талисманы.