Мону эти пересуды волновали мало. На голове у ребенка почти еще не было волос, кожа была светлого цвета. Девочка выглядела как все младенцы. Но Мона знала, что придет время и во внешности ее дочери начнут появляться африканские черты, и тогда, без всякого сомнения, вокруг начнут судачить с новой силой. Ей только оставалось надеяться, что к тому времени все проблемы в Кении закончатся и ее дочери не придется носить на себе клеймо расового и социального отчуждения.

«Для нас должно наступить такое будущее, — говорил Дэвид Моне в ту июньскую ночь, год назад, когда они любили друг друга и клялись в вечной верности, — в котором мы сможем идти рядом, бок о бок, как законные муж и жена».

«Наступит ли для нас это будущее? — грустно размышляла Мона, направляясь вслед за Джеймсом на кухню, где Марио готовил для них обед. — Будущее, в котором мы с Дэвидом сможем пожениться и при этом не будем чувствовать себя отверженными, в котором мы сможем путешествовать в одном вагоне, вместе приходить в ресторан и ужинать за одним столом?»

Когда поздней ночью она лежала в постели, а рядом с ней мирно посапывал ее ребенок, она страстно мечтала о Дэвиде. В такие минуты ей верилось, что такое будущее не только возможно, но и очень близко. Однако при свете дня, когда ей приходилось опоясываться кобурой с револьвером и когда она слышала о все новых убийствах, все новых зверствах, учиняемых обеими враждующими сторонами, видение их прекрасного будущего увядало, как чайная роза вянет под слишком жаркими лучами солнца. В Кении белые всегда ездили первым классом, а черные — третьим, и никогда не оказывались они вместе за одним столом. Ее фантазии были абсурдны, с таким же успехом она могла бы мечтать о том, чтобы достать луну с неба.

— Джамбо, бвана, — поздоровался Марио, наливая чай Джеймсу. — Хабари гани?

— Мзури сана, Марио. Как ты?

— Плохие времена настали, бвана. Очень плохие.

Да, времена хуже некуда, мысленно соглашался Джеймс, но день за днем ситуация несколько выправляется. За три месяца после операции «Молот» активность May May определенно снизилась. Конечно, далеко не все из тридцати пяти тысяч схваченных были May May, тем не менее в широкую сеть, расставленную британцами, не могла не попасться и крупная рыба. Теперь им лишь оставалось обнаружить наконец того мерзавца, который проводил в их округе обряд клятвы, и затем схватить главарей May May — например, Делана Кимати, или того, кого называют Леопардом. Тогда восстание стихнет, угаснет, как спичка на ветру, — в этом Джеймс был абсолютно уверен.