Официант в черно-белой паре, с жидким чубчиком, зализанным набок, наконец приблизился к ним и вопросил с холопской развязностью: – «Чего желаем, господа?»

«Вод-дки!» – громко и отчетливо проговорила Бестужева. С соседнего столика на нее внимательно посмотрели. «Водки, огурцов, семги, – продолжала она, не обращая ни на кого внимания, – и еще много чего, сейчас я зачитаю из меню…»

Водку и закуски принесли быстро. Елизавета, бойко выпив со всеми за освобождение из плена, вновь занялась Фрэнком Уайтом – словно изыскав безопасную гавань и укрывшись там от всех, посягающих на нее открыто или тайно. «Красная рыбка, белая рыбка, соленые огурцы… – хлопотала она над ним. – А вот еще, смотри – салат из свеклы. А вот селедка и ржаной хлеб…»

Фрэнк вяло отнекивался, но ел с охотой, не забывая и о водке, которая вскоре подействовала на всех. Первой опьянела Лиза – не слишком сильно, но заметно для пытливого глаза. Она сменила роль и грим, сделав это со вкусом, так что ее было не упрекнуть в притворстве. Уайт, наконец, был оставлен в покое, Елизавета оперлась щекой на руку, согнутую в локте и посмотрела на Астахова в упор – так, словно они сидели совсем одни.

«Чем ты занимаешься? – спросила она хрипловато. – Мы ведь, кажется, на ‘ты’, я не ошиблась?»

Андрей Федорович помялся, потом вздохнул и сказал коротко и как-то скучно, что пишет книжки, самые что ни на есть серьезные – так, словно речь шла о чем-то банальном. Ее реакции, однако, он ждал с нетерпением, что не укрылось от ревностного взгляда Крамского.

«О, – сделала Лиза удивленную гримаску, – так ты, наверное, знаменит. Может быть даже богат, признайся?»

Николай насмешливо хмыкнул, а Астахов лишь улыбнулся виновато и покачал головой. «Меня никто не знает, – сказал он, разводя руками. – А денег за книги вообще не платят – так не разбогатеешь. Я когда-то занимался другими вещами», – добавил он, переглянувшись с Крамским, и Елизавета протянула многозначительно: – «Ах вот оно что…» – серьезно оглядев их обоих, и прикрыла ладонью свою рюмку, которую хотел наполнить неслышно подошедший официант.

«Мне пока хватит, – сказала она ему, – у нас тут интеллигентный разговор», – и вновь повернулась к Астахову с обворожительной улыбкой. «Зачем же ты их пишешь, если они не приносят денег? – спросила она невинно. – И их что, никто не хочет печатать? А может просто у тебя плохо получается?»

«Хороша штучка, – подумал Андрей. – Барби из себя строит, а глаза цепкие».

«Получается как-то, – откликнулся он ей в тон. – Грех жаловаться, как говорится. Хотя сейчас все застряло, это да… А пишу затем, что не могу не писать».