– Когда? – спросил Ершов.

– Я постараюсь ещё сегодня, – ответила она.

Он сказал, что знает, с кем она должна встретиться сегодня в Москве, и просит быть предельно осторожной. Она ни в коем случае не должна показать этому лицу, что знает о нём больше, чем он думает. Сказал, что на всякий случай сам тоже вылетит в Москву и вообще всё время будет недалеко. Сказал, что фактически ситуация входит в кризисную фазу из-за событий, о которых она не знает. Просит её вести себя так, чтобы у этого человека не закралось никаких сомнений и даже их тени, иначе ситуация может выйти из-под контроля.

– Я знаю, – сказала Иевлева, – что вы в меня верите, иначе вы б меня просто не пустили.

– Вы совершенно правы, – ответил Ершов.

– Так вот, – сказала Иевлева, – я сыграю так, что все народные артистки умрут от зависти; я буду сама открытость, сама искренность. Уверяю вас, он ничего не заподозрит.

– Да, – ответил Ершов, – я понимаю. Вы очень на него злитесь.

– Очень, – согласилась Иевлева, – это меня мучает. Я не умею долго злиться. Я вообще редко злюсь на кого-то. Но это особый случай. Вы же понимаете, речь идёт о моём мальчике.

– Я понимаю, – сказал Ершов.

Иевлева предупредила референта Снегирёва, что приедет прямо в театр, поскольку ей необходимо навестить больную подругу. Больная подруга на этот случай в Москве была, однокурсница из Новосибирска, при случае можно организовать подробности. Вещей при Иевлевой почти не было. Поэтому она доехала из Внуково автобусом до Юго-Западной, пересела в метро, вышла на проспекте Вернадского, погуляла немного по тихим улицам за кинотеатром, убедилась, что никто за ней не ходит, зашла в телефон-автомат, бросила две копейки, позвонила Максиму и сказала, что ей необходимо срочно, прямо сейчас увидеться с её пациентом. На вопрос, к чему такая спешка, ответила, что речь идёт о его здоровье и серьёзной для него опасности, что это её ощущения, в которых Максим всё равно ничего не поймёт, но что они её никогда не обманывают, что ей это представляется очень важным, что встреча не должна состояться позже, чем в течение полутора часов, и что никто об этом не должен знать.

Максим сказал, что он заинтригован, и спросил, не может ли она позвонить через пять минут. Иевлева ответила утвердительно, держа в руках ещё одну двухкопеечную монету. Через пять минут Максим сказал, что пациент, к счастью, находится в Москве, в Кремле, и спросил, где её можно подобрать. Узнав, что она находится на проспекте Вернадского, Максим сказал, чтобы она вышла на улицу Коштоянца. Она увидит аптеку. Там её подберёт такси, Максим назвал номерные знаки. Действительно, такое такси через десять минут появилось и подъехало прямо к Иевлевой, хотя Иевлева и не голосовала. Водитель вежливо поздоровался и довольно проворно привёз её на территорию какого-то предприятия, огороженного бетонным забором. Там её встретил Максим и предложил пересесть в его машину. Это была серая «Волга»-24. Они тронулись и Максим сказал: