Итак, сигарета докурилась. К сожалению. Другой взять было неоткуда, так как никого вокруг не было. До дома Иевлевой оставалось метров двести.

Наконец поэт вошёл в подъезд.

Но в подъезде он увидел Иевлеву, спускающуюся по лестнице в сопровождении трёх каких-то мужчин. Поэт сразу увидел, что мужчины агрессивно замкнуты, а Иевлева, спускаясь по лестнице, молчит и держится скованно. Она хотела было пройти мимо, не обращая на него внимания, что было тоже довольно странно, так как они вроде бы договорились. Но он обратился к ней. Она остановилась, достала из кармана ключи и хотела ему дать, но один из мужчин взял у неё ключи и сделал такой жест, как будто вежливо, но настойчиво предлагал ей пройти дальше. Они вышли из подъезда, но один из них тут же вернулся и спросил поэта:

– Ваша знакомая?

Поэт, не желая компрометировать Иевлеву знакомством с собой, сказал:

– Мы немного знакомы. Я хотел только попросить Тамару Борисовну занять мне денег.

– Когда последний раз виделись? – спросил мужчина.

– Примерно месяц назад, – с удивлением ответил поэт.

Потом мужчина как-то странно дёрнулся в сторону поэта…

Когда поэт пришёл в себя, он понял, что лежит на полу в подъезде Иевлевой, прямо на проходе, а какая-то старушка пытается его обойти и клянёт за пьянство.

Голова болела вся, видно, удар был довольно сильный; поэт теперь понял, что его ударили затылком об стену. Он встал, держась за эту стену, понял, что может стоять, но голова очень болела. Он вышел из подъезда, холодный воздух сразу притупил боль…

Но что случилось? Он стал вспоминать. Во-первых, он не пил. Это точно. Иевлева куда-то ушла, с ней были мужчины, поэт раньше их никогда не видел. То ли они её куда-то вели, то ли она – их.

Поэт привык к тому, что часто его появление было обременительно для других людей. По этой причине, когда кто-то уходил, не дождавшись его, он не обижался, считая заранее себя виноватым во всём. Может, он медленно шёл, может, он задержался на улице, стоял, курил? Его не дождались, ну бывает. Но зачем бить, что он такого сделал? Потом он вспомнил, как Иевлева хотела ему передать ключ, а ей не позволили. Он приложил снег к голове. Трое отчуждённо молчавших мужчин. Так ведь её арестовали. Это же КГБ. Как же он сразу не догадался. Твою мать. Надо позвонить. А кому? Надо позвонить журналисту. Но у него нет телефона. Тогда – художникам. У них тоже нет телефона. Можно позвонить сёстрам Фирсовым. У них есть телефон, но они ничего делать не будут. У них папа сам – майор КГБ. Поэт был уже в ЛТП, когда Иевлева стала встречаться с Гущиным, и ничего про Гущина он не знал. Но позвонить Гущину он всё равно бы не смог. Гущин был в командировке.