Потом они стали погружаться в воду и тогда поняли, что они не лодки, а люди, и с ними происходит чудо. И чувство радости возникало, как оказалось, от этого чуда. Потому что чудо – это освобождение. Они погружались и под водой приняли вертикальное положение. Стояли, не касаясь дна. Они увидели, что на дне сидит полковник Крамер и смотрит на них. И на лице у него жалобное удивление. Это у него-то, профессионального убийцы и поклонника крокодила. Они встретились с ним глазами и поняли, что он их видит и тоже понимает, что они видят его. И он понимает, что они – живые. Никто их не растерзал. Они смотрят на него из этого мира, а не из какого-то другого. А почему он сидит на дне реки, он не знает. И ещё много вещей он не знает и не понимает. И почва могла бы уйти у него из-под ног, если бы он стоял, а не сидел, и если бы это не было дно реки.
Потом полковник Крамер погас, а Анатолий с Константином открыли глаза. Теперь они видели над собой потолок, но отлично помнили, что было во сне.
Жугдер Гунгаевич не велел им вставать и сказал, что теперь у них начинается другая жизнь, в которой им простили всё зло, причинённое другим людям в их старой жизни. И что теперь они опять заснут, а утром после завтрака Жугдер Гунгаевич начнёт с ними заниматься.
Глава 31. Аксайский десант
Глава 31. Аксайский десант
Утром 23-го числа стало ясно, что командование Северной группировки фактически вышло из подчинения Минобороны СССР и управляется из какой-то другой ставки. Заработал Снегирёвский командный пункт, построенный в подземельях. Командование Северной группы войск было заблокировано и оказалось под контролем заговорщиков. Успешность их действий объяснялась тем, что, контролируя очень высокие посты в Генеральном штабе, в Минобороны и войсках на европейском театре, они создавали видимость легитимности своих приказов, как будто исходящих от самого руководства страны.
Через несколько часов эта махина отколется от Советского государства и рухнет всей своей тяжестью на Восточную Европу, увлекая в пропасть и себя, и страны социалистического лагеря, да и само Советское государство. У Москвы тогда будет выбор – или нести в любом случае полную политическую ответственность за действия Северной группы войск, или в сложившихся обстоятельствах действительно к ней примкнуть, поддержав её действия всей своей мощью. С этой точки зрения были понятны и колебания в Генеральном штабе, и колебания в политическом руководстве страны. Поскольку любая цена, заплаченная за само существование советского государства не казалась ценой чрезмерной.