Но в клинике у меня оставалось еще одно дело. Не важно, действительно ли я брошусь в аэропорт, чтобы улететь в Лондон, или предприму что-то другое, я должна навестить Энни. Что-то подсказывает мне, что еще одного раза не будет.

Палату я нахожу быстро, но там меня ждет неожиданная встреча — у постели Энни сидит Эдвард.

— Джейн?

Я прижимаю палец к губам — никто из сотрудников клиники не должен слышать мое имя. Но в следующее мгновение мой взгляд останавливается на Энни, ее глаза открыты, и она смотрит в потолок неподвижно.

— Энни?.. — зову ее я.

— Энни умерла. — Голос у Ричардсона безжизненный, словно и он последовал за женой. — Ее сейчас заберут. Они обещали, что Энни будет жить… Они обещали, что спасут ее!

Эдвард настолько потерян, что даже не сообразил закрыть умершей жене глаза.

Я подхожу к кровати и делаю это за него, а потом накрываю простыней и ее лицо.

Простое действие заставляет Ричардсона очнуться, он недоуменно смотрит на меня:

— Откуда ты здесь?

— Я? А не ты ли меня сюда отправил, Эдвард?

Я не готова к разговору с ним и ищу повод избежать объяснений. Если бы Эдвард не произнес следующую фразу, возможно, я бы исчезла даже из его жизни навсегда, но он вдруг советует:

— Джейн, беги! Прямо сейчас беги, иначе погибнешь, как…

Имя не произнесено, но я уже понимаю, что Алисия Хилл сказала.

— Как Хамид Сатри? Это ты помог найти и взять Сатри в Лондоне? Тебе по силам?..

— Сейчас не время и не место, — Ричардсон кивает на тело Энни, накрытое простыней. Отвечать мне он явно не собирается.

— Время и место, Эдвард, — говорю я. — Перед Энни ты не сможешь солгать, она тебе этого не простит.

Ричардсон судорожно глотает и хрипло произносит:

— Ты права, теперь можно.

— Что можно?