Откуда-то появился снеговик – не тот, которого уже видела несколько раз Джесс, а другой. Еще более ужасный – четырехрукий, вылепленный из грязного подтаявшего снега, с огромной головой, на которой светились алым глаза-камешки.

Чудовище несло несколько блюд, накрытых алюминиевыми сверкающими крышками. Следом за ним тянулся грязный влажный след. Но Джеймс не обратил на это внимание.

– Поужинаем. Поболтаем. Мы раньше никогда не были на свиданиях. Ты всегда отшивала меня, – вновь напомнил он. – Но я не злюсь на тебя, Джессика. Во всем виноват придурок Элмер. Но он не придет. К тебе никто не придет, – его голос больше не был добрым. Обманчивая мягкость исчезла. Появились раздражение и агрессия.

– Мой старший брат хорошо порезвился с Темным Пугалом, – продолжал Джеймс. – Уже во второй раз. Но он сам виноват. Ему не стоило так поступать с Эриком. Мне пришлось хорошенько поработать, чтобы вытащить его из комы. Знаешь, как я это сделал? – вдруг жадно спросил он у молчавшей Джесс.

Она ничего не ответила, и это разозлило Джеймса. Он ведь хотел рассказать обо всем. А она не оценила – в очередной раз.

– Посмотри вверх. Посмотри вверх. Посмотри вверх, сука! – заорал он.

И Джесс все-таки подняла глаза к высокому потолку. Хоть и знала, что там ее ждет нечто совершенно ужасное.

Там тоже находились охотничьи трофеи – головы. Но не животных – человеческие. Словно восковые.

Десятки женских голов смотрели вниз, на Джесс, которую затошнило от увиденного ужасающего сюрреализма, от которого кровь стыла в жилах.

Мир покачнулся. У Джесс потемнело в глазах. Она перестала даже дышать.

В сердце случился какой-то сбой. И в разуме – тоже.

В это же время чудовищный снеговик стал открывать блюда. Крышка за крышкой.

На широких тарелках тоже лежали головы.

Вивьен.

Дайана.

И Брент.

Дайана вновь подмигнула. Вивьен показала язык. И лишь Брент был неподвижен.

– Чтобы помочь старшему брату, мы устроили секулярные игры, – он улыбался, наслаждаясь ее ужасом, граничащим с безумием. – В честь Плутона. Мой брат Пещерный Демон станет сильнейшей тенью.

В его голосе было благоговение.

Джесс завизжала так громко, что заложило уши.