С той стороны двери по-прежнему не слышно ни единого подозрительного звука, так что моя дурацкая предосторожность на поверку оказывается совершенно излишней. Похоже, ему нет до меня никакого дела, и эта его молчаливая задумчивость как раз-таки свидетельствует о том, что он просто не знает, как бы половчее избавить свою квартиру от моего присутствия. В самом деле, кому нужна девушка, в голове которой дыра, поглощающая все значимые воспоминания?
Заворачиваюсь в длинное полотенце, мокрой ладонью протираю запотевшее зеркало и, помедлив, нерешительно заглядываю в глаза своему непривычно натуральному отражению. В столкновении с водой вся защитная краска сошла с моего лица, безжалостно обнажив все имеющиеся на нем изъяны, а главное, проклятый растревоженный шрам, от которого я так долго и безнадежно пытаюсь избавиться, но он все равно остается на месте, заставляя меня ненавидеть все зеркальные поверхности. И теперь, обновленный, снова превращает мое лицо в уродливую маску, благодаря которой так удобно играть роль вечной жертвы, но попросту невозможно жить обычной жизнью…
Закусив губу, с отвращением отталкиваюсь от правдивого зеркала, не позволяющего мне обманывать себя, и сползаю на пол по стенке душевой кабины, давясь беззвучными рыданиями, сотрясающими изнутри мое жалкое тело.
— Фима! Все в порядке?
А вот теперь мое долгое отсутствие становится замеченным.
— Да, — я быстро стираю слезы с мокрых щек, не желая выглядеть в Мишкиных глазах еще более ничтожной размазней. — Уже выхожу.
Но на деле проходит не менее пяти минут, прежде чем я принимаю вертикальное положение, влезаю в мягкий домашний костюм и решаюсь покинуть ванную комнату. Мишка здесь же, стоит неподвижно, прислонившись спиной к стене у двери. Опасаясь, что он заметит мои покрасневшие от слез глаза, я поспешно отворачиваюсь.
— Жалеешь, что не осталась дома? — несется мне в спину негромкое замечание, вынуждающее меня замереть на полпути к приоткрытой двери в комнату.
— Нет, — машинально касаюсь шрама кончиками пальцев.
Миха за секунду преодолевает разделяющие нас несколько шагов и останавливается за моей спиной, его подбородок почти упирается в мою макушку.
— Скажи мне, — он кладет ладонь на мое плечо. — Скажи, если что-то не так.
— Миш, — он не дает мне обернуться, придержав мои плечи уже обеими руками. Вместо этого крепче прижимает меня спиной к своей груди, едва щекоча мочку моего уха теплым дыханием. На секунду прикрываю глаза, запрокидываю назад голову, позволяя себе расслабиться в его крепких объятиях.