— Он здесь. Это Лицедей, — впервые я слышу свое прозвище из ее уст. — Он сажает меня в центре и сам устраивается напротив.

— Что происходит, как вы считаете? — теперь в прежде спокойном голосе специалиста по гипнозу сквозит неприкрытая тревога.

— Он обещал мне сюрприз на нашем первом свидании. Это почти точное воспроизведение той сцены, в которой играла мама, — машинально бормочет Серафима. — Это ее самая любимая роль. Девушки ожидают появление Принцессы, они ее прислужницы. А платье на мне… Оно тоже красное, как и на ней.

— Ваша мама актриса?

— Она играет в театре.

— И этот человек напротив, он доподлинно восстанавливает одну из сцен спектакля с ее участием?

— Я… я уверена в этом.

— А девушки? Фима, что делают девушки?

— Они не двигаются. Их глаза широко распахнуты, но взгляды ничего не выражают, кажутся застывшими, как у фарфоровых кукол. Это…

— Фима, все хорошо.

— Это не куклы. Но они не живые. Они похожи на чучела животных, которые были там, в других комнатах.

— Серафима, — заминка доктора объясняется полной неожиданностью от такого поворота сеанса. Он не знает, можно ли расценивать ее слова, как правду, но ему становится не по себе от подобных признаний. — Вы хотите сказать, что эти девушки… такие же, как чучела животных? Вы уверены в этом?

— Они мертвы. Все трое.

Конечно, мертвы, Принцесса. Живыми они бы ни за что не согласились принять участие в нашем маленьком спектакле. С ниточными марионетками иметь дело всегда проще, чем с живыми людьми. Мои актрисы не были избалованы капризной звездной славой.

— Фима, послушайте меня. Я хочу, чтобы вы сосредоточились на человеке в клоунском гриме. Не бойтесь посмотреть в его лицо, он ничего не может вам сделать. — невольно закусываю губу, ощущая, как все сильнее кружится моя голова. — Он не знает, что вы здесь. Он вас не видит. Всмотритесь в него как следует и попробуйте представить на его месте кого-то очень похожего. Кого-то из ваших знакомых. Вы знаете этого человека?