— Катя…

— Умрет, — ядовито улыбаюсь, склоняясь над побежденным врагом. — Вы оба умрете. Но в качестве моего прощального подарка могу пообещать тебе, что посажу вас вместе, рядом друг с другом. Вы с сестрой сыграли свои роли в моей постановке, поэтому я сохраню ваши тела почти такими же натуральными, будто их не коснулась смерть. Не бойся, я знаю, как это делать.

Он хватает слабой ладонью мою ногу, но я лишь смеюсь над его попытками заткнуть мне рот и побороться за свою жизнь, которая вот уже несколько минут, как принадлежит именно мне.

— Мой дед меня научил, — продолжаю рассказывать поверженному тренеру, не собираясь прерывать минуту своей славы так быстро. — Я очень любил своего деда, а он, в отличии от моих родителей, любил меня. Когда мои предки решили эмигрировать за границу, я умолял их оставить меня у деда с бабушкой, но они рассудили, что на новом месте у меня будет больше возможностей для самореализации, чем если бы я остался на воспитании грубого таксидермиста и его скромной жены. У меня не было права голоса, так что пришлось уехать вместе с ними. Но каждые летние каникулы я неизменно возвращался сюда, и эти месяцы были самыми счастливыми воспоминаниями моего детства. Дед научил меня всему, что знал сам, а бабушка привила любовь к театру, за что я вечно буду благодарен им обоим. Показательно, что умерли они в один день, с разницей всего лишь один год.

Носком ботинка отбрасываю от себя его вытянутую руку и перехватываю дедов нож для предстоящего удара.

— Не дергайся, — предупреждаю, — все произойдет очень быстро. Позже, когда я закончу с тобой, обязательно покажу Принцессе результаты своих трудов. Ты ей нравишься, поэтому я не стану тебя уничтожать, напротив, сделаю все возможное, чтобы сохранить это тело в прежнем виде.

Вот и все. Аккуратно провожу пальцами вдоль острого лезвия и заношу нож над телом своей новой марионетки.

Серафима

— Ты что-то недоговариваешь, — допытываюсь я у своего спутника, бросая по сторонам тревожные взгляды. Где-то здесь два года назад моя машина слетела с дороги, и начался откровенный кошмар, смутные отголоски которого все еще бередят незажившие раны в моем сердце.

— Все будет хорошо, — недовольно отмахивается Юра.

— Давай я позвоню отцу и скажу, что ты не Лицедей? — предлагаю, все еще надеясь свернуть этого человека на свою сторону и убедить его отказаться от планов на открытое столкновение с Лицедеем, предполагаемая встреча с которым пугает меня до помутнения рассудка

— Очень смешно, — кривится Юра, побарабанив пальцами по оплетке.