Близнецы, оставив карандаши, тихо просочились из-за стола и уже терлись около пирожных под бдительным присмотром официантки. Поня снова усадила их за стол, многозначительно указав на книжки-раскраски.

– Я предлагала вам приехать ко мне, – вяло напомнила Ольга. – Шампанское у меня есть. В крайнем случае остались бы ночевать.

– Нет, не вариант, – Лялька вздохнула. – У меня завтра работа с раннего утра. Сложные переговоры начинаются, это на несколько дней – рестораны, Питер, Суздаль. Все, как обычно, короче. Надо быть в форме.

Лялька работала переводчицей в очень крупной компании. У нее был относительно свободный график, но временами приходилось работать по нескольку дней кряду почти круглосуточно.

– Вот и хорошо! И не надо! – подытожила рассудительная Поня. – Под шампанское мы эту тему один раз уже обсудили. Достаточно! Меня Боря весь следующий день поедом ел.

После их пятничного похода в СПА Боря действительно устроил Поне беспощадный разбор полетов. Пока речь шла о самом факте ночных посиделок с подругами, он высказывался довольно умеренно. Даже с некоторой долей понимания.

Но когда Поня посвятила его в подробности конфликта между Ольгой и Никитой, обычно спокойный и юморной, Боря впал в негодование:

– Правильно говорят, что не бывает женской дружбы! Какие вы подруги?! Вместо того чтобы вправить ей мозги, только подзуживаете! Дуры набитые! Что ты, что Лялька твоя!

Дочери дипломата было непривычно слышать такие эпитеты в свой адрес. Даже от собственного мужа. Однако Поня не стала ни спорить, ни обижаться. По существу, за исключением отдельных нюансов, она была согласна с Борей и испытывала чувство вины перед Ольгой. Это чувство муж продолжал подогревать в ней в течение всего субботнего вечера.

Лялька забеспокоилась на сутки позже, в воскресенье, после того, как услышала по телефону тусклый голос Ольги. Она немедленно позвонила Поне и тем же вечером приехала к ней в Малаховку, чтобы выработать план дальнейших действий.

К ее приезду Боря уже успокоился. Он, конечно, не преминул еще раз высказать свое мнение насчет поведения Ляльки и Пони, однако в выражениях был более сдержан.

– Знаешь, Борька, в целом ты прав. Мы с твоей женой выступили не лучшим образом, – со всей доступной покорностью ответила ему Лялька. – Но насчет женской дружбы поаккуратнее. Ты меня знаешь: если я выйду из себя, могу обратно и не вернуться. По-твоему, мы двадцать пять лет притворяемся?! Гендерный ты шовинист!

– Пили бы поменьше шампанского, меньше было бы проблем, – мстительно бросил Боря и ушел с близнецами на улицу, оставив Ляльку и Поню одних.