Утром двадцать девятого августа началось восстание. Минутный гнев, как говорил Шалва, действительно, имел место, но та масса людей, участия которой ждали, и которая должна была подхватить это восстание, так и осталась в пассивном состоянии, хотя многие и сочувствовали восстанию. Опять проявил себя синдром выпущенного на пастбище стада. Люди не смогли проснуться до конца и осознать то, что упускать из рук этот момент было равносильно смерти. Народ лишь встрепенулся во сне и повернулся с одного бока на другой. Большая часть из тех, кто проснулся и понял, в чём дело, не стала утруждать себя: они уже давно привыкли чужими руками жар загребать.

Неожиданно, на день раньше намеченной даты, началось восстание в Чиатуре. Это серьезно помешало осуществлению отлаженного плана, и в значительной мере предопределило провал восстания. Это не было случайностью, все прошло по замыслу большевиков, Со своей стороны, это позволило большевистскому правительству действовать на опережение во всех уездах. Согласно разработанному плану, организации Гори, Хашури и Картли должны были захватить железную дорогу и подойти к Тбилиси. С востока, организации ближней Кахетии должны были взять Вазиани, и вместе с артиллерией подступить к столице. Ни одному из этих операции не суждено было осуществиться, так как ЧК арестовала все эти организации накануне. Большевики начали аресты до того, как началось восстание.

Несмотря на то, что Чолокашвили взял Манглиси, вряд ли его отряды смогли бы войти в Тбилиси, так как для этого у него не было ни достаточного количества оружия, ни людей. Восставшие взяли и Сенаки, но удержать его они не смогли, так как не хватило сил. Сваны подошли к Кутаиси лишь тогда, когда всё уже было кончено. Столь плачевный результат был обусловлен спешкой, по причине которой не были расследованы причины предыдущего провала, и не были исправлены допущенные ошибки. Большевики приступили к террору неслыханной жестокости. Наказывались все без разбора, «виновные» и невиновные, за несколько дней, было расстреляно приблизительно десять тысяч человек. Главным было одно, чтобы они были грузинами. За первой волной последовали выборочные репрессии. Даже сами большевики не смогли бы точно сказать, сколько людей было задержано, арестовано и расстреляно, сколько семей было уничтожено, всему этому не было видно конца.

В сентябре Шалва отправил меня в Кутаиси, чтобы узнать, что там происходит, так как практически прекратилась доставка информации с запада страны. Сам он намеревался вернутьсяв Тбилиси, что для него было равносильно самоубийству, но он не собирался отступать.