Лишь на третий месяц, в назначенное время, мы встретились в Гори и вместе отправились в село Квишхети. По дороге он сказал мне, что его семья и товарищи по партии требовали его отъезда из Грузии. Я был того же мнения, но сам он почему-то колебался. В Квишхети мы приехали поздно вечером и пришли к одной маленькой церкви. Она оказалась закрытой. Крест над куполом был снят. Шалва уединился и долго стоял у церковной стены, потом он приложил руку к стене, словно хотел согреть её, и, прислонившись к ней головой, замер. Уже потом я узнал, что он венчался в этой церкви. Единственная его дочь умерла совсем маленькой, он развёлся с женой, по-моему, для того, чтобы дать ей шанс спастись. В своём несчастье он винил только себя.

Ночь мы провели у его родственников и рано утром отправились в Кутаиси. Дороги были сильно заснежены, поэтому передвигаться по ним было очень трудно. Лишь на третий день мы добрались до Кутаиси и остановились у его родственников. В тот день у нас были две встречи с его партийными товарищами, после чего мы направились к Кутаисскому театру, чтобы встретитьсяс нашей сестрой – Цацой. У неё было мало временидля разговора, так как была репетиция, да и намнадо было спешить. После кратковременной беседы, когда мы уже собрались уходить и направились к запасному выходу, я увидел из окна, что к зданию театра подъехала машина чекистов. Я срочно сообщил об этом Шалве и сказал, что я попытаюсь задержать их. Я вышел через служебные двери ипрямо встретилсяс ними. Они поинтересовались моей фамилией, я ответил, после чего попросили меня сесть в машину. У них были довольные лица, и почему-то обращались со мной удивительно вежливо.

Мы подъехали к зданию кутаисской ЧК. Меня отвели на второй этаж в кабинет заместителя начальника. Заместитель оказался молодым человеком, наверное, лет на пять-шесть старше меня. Он вежливо заговорил со мной, те двое тоже присутствовали при этом. Заместитель начальника расспросил меня, и мне ещё раз пришлось удостоверить свою личность. Я назвал себя. Он переменился в лице и так посмотрел на своих, будто готов был расстрелять их на месте. Только сейчас он попросил мои документы, ведь те двое, обрадовавшись тому, что я оказался Амиреджиби, этого не сделали. Он очень долго рассматривал мой паспорт, казалось, что от злости он не видит ничего, но когда увидел, то, всё равно, не поверил своим глазам и, уже с недовольным лицом и угрозой в голосе, потребовал сказать ему правду о том, что я делал в Кутаиси и где находился Шалва Амиреджиби. Я ответил по порядку, что зашёл в театр навестить сестру, что же касается Шалвы, то вот уже два года, как ничего не слышал о нём. Наверное, нетрудно догадаться, что эти вопросы были заданы мне раз десять. Потом, когда они устали от бессмысленного допроса, меня отвели в камеру.