Все смотрели на меня с удивлением, думаю, для них было неожиданным слышать от меня такое.

– Откуда я всё это знаю? Это мне его покровитель сказал во время видения.

Я выпил, не переводя дух, и посмотрел на Чабуку, который лежал на тахте. Он не спал, а мы и не заметили, как он проснулся.

– Гора, – произнёс ребёнок. Я ушам своим не поверил: семимесячный ребенок четко произнес это имя. – Гора, Гора, – повторилон ещё раз. Я посмотрел на сидящих за столом и увидел их изумлённые лица.

Пока я был там, Чабука больше не плакал. Утром мы поигралис ним. Это был резвый, неугомонный ребёнок, он ползал из однойкомнаты в другую и целый день повторял: Гора, Гора. Я очень полюбил его. К обеду мы ждали главу семьи и Ираклия. Я почему-то волновался. Кто-то прискакал на коне и остановился у ворот. Это был соседский мальчик из деревни. Он позвал Шалву. Когдаон вернулся, сказал мне: «В деревне появились какие-то подозрительные люди, они спрашивают, не приехал ли я в деревню.

Я должен идти, а ты оставайся здесь.» Я не согласился и сказал, что не брошу его и останусь с ним. Мы попрощались с семьёй, я ещё раз прижал к груди Чабуку, и мы ушли. Тот год мы провелив Западной Грузии, я почти не отходил от Шалвы. Мы вместебыли в Кутаиси, Батуми, Кобулети, Поти, Зестафони, Багдади, Мегрелии. Он жил нелегально, и я вместе с ним.

Я послал письмо Тамаре, и сообщил что мне придётся на некоторое время задержаться в Грузии, и просил чтобы она не волновалась. Я и сам не думал, что мне придётся остаться так долго, но я никак не мог оставить Шалву. Ситуация с каждым днём становилось всё напряженное. Большевики перешли к открытомутеррору против членов предыдущего правительства и политических оппонентов. Метехская тюрьма была переполнена их политическими противниками. Я взял на себя безопасность Шалвы.

Я постоянно был рядом, но никто не знал, кто я на самом деле, кроме того, что я был его ближайшим соратником. Я присутствовал почти на всех его встречах. Он выполнял сложнейшую работув тяжелейшей обстановке. В Зугдиди мы пришли к его другу, именно к тому, у которого я гостил тогда. Неожиданно пришли из ЧК, видимо от кого-то они получили информацию, что в Зугдиди должен был приехать Амиреджиби. Нам удалось устроить так, чтобы Шалва смог ускользнуть. Я же остался и встретил их. Именно это и остановило чекистов, они посмотрели мои документы и один из них сказал: «А вот и он, Амиреджиби». Меня схватили, посалили в машину и увезли. Но когда они привели меня к начальнику, тот так и застыл от удивления. Удивлённый начальник спросил их: «Кого это вы мне привели?» Те ему отвечают: Амиреджиби. Меня конечно допросили, ну и что дальше? Только тогда они поняли, что я другой Амиреджиби, который приехал с Украины. Конечно же, о Шалве они от меня ничего не узнали. Я сказал, что приехал совсем недавно, и не мог даже знать, где он находится. В моём кармане они нашли справку из военного училища, где я работал. Других каких-либо данных обо мне у них не было. Покрутились они вокруг меня, покрутились и на третий день отпустили домой. Когда я уходил они спросили меня: Куда ты сейчас? – Туда же, откуда вы меня и взяли. Останусь там два дня, потом уеду в Тбилиси навестить близких, а через неделю уже надо будет уезжать на Украину. Отпустить то меня отпустили, но ещё два дня они ходили вокруг нашего дома. Они оставили меняв покое только после того, как мой хозяин проводил меня и я поехал по дороге в Кутаиси. Как мы и договорились в Кутаиси я встретился с Шалвой. Тогда я и познакомился с сестрой Шалвы Цацой. Вообще-то ее звали Екатериной, но близкие называли Цацой. Она была актрисой Кутаисского театра. Цаца уже знала, что я её брат, и была очень рада тому, что в таком возрасте нашла себе ещё одного брата. У нас были хорошие отношения, она была жизнерадостным человеком, такой она и осталась в моей памяти. А вот познакомиться с их братом Ираклием и моим приёмным отцом Гиго мне не удалось. Думаю что я прав, когда называю его приёмным отцом. Ведь он формально усыновил меня. Наша встреча никак не складывалась: то мы с Шалвой не могли приехать к ним, то его не бывало дома. Мне кажется, что после того, как страну захватили большевики, им дома было неспокойно. Они находились в постоянном ожидании каких-то неприятностей, и поэтому предпочитали вообще не бывать дома. В Кутаиси уже нельзя было оставаться, и мы отправились в Тбилиси.