– Вы пси-и-их, – на распев сказала я.

– Дерзишь? – прищурилась Селезнева.

– Имею право, разве нет? Мы же теперь вроде как коллеги… Хотя нет, я лучше! Вы же, Евгения Матвеевна, недееспособны, в отличие от меня, – усмехнулась я, глядя, как Селезнева багровеет от злости. Я ударила эту гадюку по больному.

– Лера, я смотрю, ты стала зазнаваться, – недовольно проговорил Серов.

– Лера?.. Для вас я Валерия Андреевна!

– Слушай, девочка! Веди себя прилично. Слишком много на себя берешь. Тебя еще даже не посвятили в Калокагатию, – прошипел он.

– Это вопрос времени. Кстати, когда произойдет столь знаменательное событие?

– Через восемь дней. Сам Верховный тебя посвятит, – нехотя ответил ректор.

Я уже заметила, что ни он, ни Селезнева не горели желанием видеть меня в рядах своего тайного общества. Инициатива шла напрямую от Верховного. Это давало мне некоторую защиту, но главное было не перегнуть палку.

Наш ужин закончился довольно холодно. Селезнева и Серов были рады скорее удалиться из моего дома, а я вздохнула с облегчением, оставшись одна. Впереди была целая ночь вдали от омерзительных калокагатцев, чтобы подготовиться к новому испытанию.

На следующий день после завтрака Серов снял меня с первой пары под предлогом, что моя помощь нужна в корпусе с детьми-сиротами. Он ничего не объяснил, пока мы не поднялись в холл второго этажа, где детишки слушали сказку. Мы остановились в коридоре так, что отлично видели все, что происходило в холле, но нас не было ни видно, ни слышно.

– Смотри, Лера, чтобы вырастить этих детей, требуется уйма времени, денег и сил, но в результате они останутся дебилами, – с отвращением произнес Иван Викторович.

– Они не дебилы, как вы выразились! Это такие же дети, как все остальные, только с особенностями развития.

– Из них ничего полезного не получится, – равнодушно сказал ректор. – Ни интеллектуальная профессия, ни физическая сила. Да большая часть из них даже уборщиками нормально работать не смогут.

– Для чего они вам? Зачем вы привезли этих детей в Оболенку, если у вас нет ни грамма сочувствия?

– Идем…

Серов подхватил меня под руку и повел к пожарной лестнице, по ней мы спустились в подвал, а из него прошли в подземелье.

– Впервые ты спускаешься сюда на всех правах, а не прокрадываешься ночью, как раньше, – усмехнулся он.

– Как давно вам известно, что мы с Димой вели расследование? – спросила я, но мой вопрос остался без ответа.

Мы шли по слабоосвещенным коридорам, изредка встречая кого-то из обслуги. Как ни странно, ни у кого не вызвало удивления мое присутствие в тайном месте Оболенки. Я отлично помнила карту подземелья, которую составили с Димой, и прекрасно ориентировалась, чтобы понять, что Серов вел меня к лаборатории.