— Зачем ты заставил меня считать тебя не пойми кем?

— Почему же не пойми? — Тим рассмеялся и припомнил сказанную ею фразу: — Мерзкий тип, но немного меньше, чем все остальные.

— Именно.

— Не мог отказать себе в удовольствии подразнить тебя. Ты такая красивая, когда злишься.

Романова тоже вспомнила тот момент и покачала головой — какая же она дура, не замечала очевидных вещей. Настолько была зациклена на своих переживаниях, что не видела дальше своего носа. Тим с первой секунды оберегал ее и защищал, а она только вечно все портила.

— Ну серьезно. Я бы никому не рассказала… Ты не доверял мне?

— Дело не в тебе. Я просто не имел права, Ириш. Все было очень серьезно. Полная конфиденциальность. Понимаешь, слишком многое зависело от меня. Жизни сотен людей… По своей воле ты бы, может, ничего и не рассказала, но, когда начинают пытать, а Бушин, поверь, умеет делать это филигранно, заговорит даже немой. Я не мог подвергать тебя такому риску.

— Он тебя пытал?

Впервые увидев шрамы на его спине, Ирина пришла в ужас и недоумевала, кто мог такое сотворить, а сейчас все встало на свои места. Ненависть опалила сердце жарким огнем. Раньше она и не подозревала, что способна на такие отрицательные эмоции, а теперь готова была разорвать Бушина голыми руками за все, что он с ними сделал.

— Все это ничто, по сравнению с тем, что я испытал, когда узнал, что ты погибла…

— Как погибла?

— Я не знаю подробностей. Бушин показал мне только фотографии с места аварии машины Стрельцова. Два трупа, один из которых он считал твоим. И я так думал…

Романова уловила всю боль, отразившуюся в его взгляде, и содрогнулась. Прекрасно понимала его чувства, ведь сама совсем недавно пережила то же самое. Но у нее был их малыш, он помог ей справиться с потерей, а Тим остался с этим горем один на один.

— Бедненький мой, — она нежно поглаживала сжатые в кулаки руки и едва сдерживала слезы. Сопереживала и пыталась взять себе хотя бы немного той боли, чтобы облегчить его страдания.

— Это страшно. Я не знал, как жить дальше. Нет, я не жил, я сдох вместе с тобой, там… На нашем месте…

Громов был предельно откровенен, но даже сейчас одно напоминание о той ужасной трагедии заставляло все в его душе покрываться арктическим холодом. Это испытание стало для него непреодолимым, он сломался, не смог справиться с собой и сдался.

— Все уже прошло. Я здесь. Я с тобой, остальное не важно, — Ира принялась целовать его лицо. — Отпусти прошлое. Теперь у нас все будет хорошо, — пообещала она, ведь сама искренне в это верила.

Тимур, хоть и с трудом, но все же сумел взять себя в руки и пришел к выводу, что Ира права — случилось то, что случилось. Прошлого уже все равно не изменить, но можно забыть все плохое и радоваться жизни.