Злокозненный шифоньер давно был переправлен лошадьми в Петергоф, в убогую гостиничку господина Барского. Именно там, в захудалом номере, будущая тёща, хоть и не совсем официальная, должна была озолотить зятька-лжеграфа, спасшего дочурку от бесчестья и согласного жениться на последней, так и быть.

Пётр Сергеевич, сроду не имевший тёщи, так как Авдотья не помнила своих родителей, был убеждён, что его в зазеркальном царстве примут с распростёртыми объятиями. Диабазовое сердце уверяло, что та дама не только согласится взять его в родственники, но и откроет все свои сокровища, коих у неё пруд пруди.

В те дни в обслуге Смольного стало одним рабочим меньше, а в подвальной лачуге, что у самой Александро-Невской Лавры, родился великолепный образец графского подобия: крашеный блондин, бывший натуральный, обладающий накладными бакенбардами, того же цвета, что и красиво уложенные кудри. А чёрные накладные усики полетели в угол, в кучу мусора, где уже валялась бутылочка из-под красителя.

Голос тоже пришлось сменить, прежний чистый баритон себе вернуть. А как же! Нельзя всю жизнь разговаривать с хрипотцой…

Всё то время Анна оставалась в институте. А куда ей было деваться, ежели из флигеля странным образом испарился шифоньер? Молодому графу было не то, чтобы не до неё, но и недосуг. Временно. Он мысленно погряз в завоевании «алмазных копей, находившихся в болотных высях». Жизненное кредо Петра Сергеевича заключалась в следующих постулатах:

«Болотные выси» — словесная абракадабра, нонсенс, уморительная глупость, сущий смех. Но такое понимание вещей свойственно лишь людям ограниченным, тем, кто не знаком с потусторонним миром, с зазеркальным раем, с подземными царствами и прочими тайными закоулками. Южный Полюс ничуть не хуже Северного, а низ, если хорошенько разобраться, ничуть не порочнее верха. Противоположности, как известно, притягиваются — именно сей принцип и удерживает вместе такие разные миры: нижний и верхний, сокрытый до поры и ежедневно видимый оком. Благодаря этому, столь любимому учеными единству противоположностей, вселенная и существует. Компактно и более-менее гармонично. Иначе бы давно распалась. Что касаемо радостей жизни и всяческих там удовольствий, то «нижние», плотские утехи ничуть не позорнее «верхних», духовных. Любовь основана и доселе зиждется на этих двух китах. Животная страсть ничуть не постыдна, ибо животные много лучше людей…

Сия нехитрая философия укоренилась в душе Петра Сергеевича довольно рано. Имя, полученное им при крещении, давало повод так фривольно мыслить. Ведь апостол Пётр, его небесный покровитель, был распят вниз головою не случайно. Для нижнего мира, мира отражённого, он распят правильно, ибо то, что для нас низ, для подземных обитателей есть верх. И тот факт, что Петру Болотникову, главному болотнянину крупнейшего болота воронежских земель, колдуну, магу и высококлассному гипнотизёру, было суждено поселиться в граде Святого Петра, являлся, несомненно, символичным: «Высокочтимое Имперское Болото», как он его нарёк, определённо знало, с кем водить дружбу, а кого гнать взашей. Вот, например, как выгнало оно молодого князя Люлина, Юрия Петровича, его недавнего соперника.