Машинально Таня стянула с плеч пиджак Юры и укутала руки ниже запястий в тёплую ткань.

– За рулём был Лёша. На большой скорости он сбил меня. Где-то накатался, остыл и вернулся. Забрать, – в своей памяти она ещё раз совершила этот повторный пролёт по асфальту и затянулась, – вот он и забрал. Меня. Он всегда любил ездить с погашенными фарами. Ему нравился такой адреналин. Очнувшись уже в больнице, я сделала вид, что потеряла память. До сих пор так делаю. Не знаю как можно было в тот момент жить и знать, что твой парень гей; жить и знать, что училище отозвало твою заявку с конкурса из-за другой танцовщицы; жить и понимать, что в Большом театре не смогла пройти первый этап смотра из-за отказа одного члена комиссии, а всего их там было семь; жить с инвалидностью как? Знаешь, вот в моменты, когда всё говно мира валится и валится на тебя бесконечным потоком, стать конченой дурой это спасение. Это облегчение. Никак иначе. Я сделала вид, что знаю лишь одно – не могу ходить. Вот и всё.

Таня замолчала, смотря себе под ноги. Говорить далее не стоило. Всё могло бы быть по-другому. То "бы" которое разрушает жизни всяких людей на Земле. Не закончив академию, Таня БЫ вернулась в родной город и начала жизнь там. Лёша БЫ бросил наркотики. Мама БЫ не ушла из семьи. Есть на этот случай всегда отличное возвращение в реальность. НО. Всё бы ничего, НО авария… Таня взяла Юру за руку. Поцеловать хотела, а губы дрожат. Она сжимала его пальцы как шарик антистресс и за монотонными словами скрывала ещё одно закулисье аварии. "Я пролежала на асфальте час, пока Лёша приходил в себя".

– Уголовное дело не стали даже открывать. Камер наблюдения нет, свидетелей тоже. Полицейский приходил и только руками разводил. Говорил – "фантастика просто". И уходил. А он не сказал. Лёша никому не сказал правду. Мать, его отец, мой отец все думают, что это "какая-то пьяная мразь без принципов и однозначно не местный". Лёша даже сам, кажется, забыл, что сбил. Меня. Мы с ним вместе для всех придумали историю, что я выскочила из машины во время ссоры и сама виновата.

Таня прервалась. Накрыло. Опять. Эти усталые отцовские глаза, с которыми он смотрел на танцора в палате, сжимал его плечи, что было сил тряс и говорил – "сохрани мне, твою мать, дочь. Прошу тебя. Сделай всё, чтобы она была счастлива даже вот так, не чувствуя ног". Сохранил. Но не Лёша. Его родители. Как у большинства детей, родители делают за него домашнюю работу и работу над ошибками. Они оплачивают операции, лекарства, врачей, всерьёз планируют лечение девушки в Германии. Она им ещё по-прежнему никто и вины их никакой нет за спинами, но они это делают. Родители. Всегда за своё дитё сделают всё, что необходимо.