***

В прихожей открылась дверь. Закрылась. Бесшумно кто-то прошёл по квартире в ванную комнату. Об пол брякнула сумка. Зашумела вода. Неприятно осознавать, что вопрос о чувствах перестал существовать. Практичность стала важнее всего. Таня выдохнула, когда вода в ванной стихла. Она вполне была готова рассказать о Юре. О том, что "Лёш, представь, но меня тянет к другому парню". Дверь опять хлопнула. Да, пора рассказать хотя бы это.

– Лёша, садись ужинать.

Девушка взглянула на таймер мультиварки и позвала парня ещё раз. Уже привыкла, что он ничего не отвечает, а просто приходит. Чаще, когда ему это нужно, а не когда можно поесть вместе. В такие моменты Таня чувствовала себя униженной. Сделав всё возможное, всё равно осталась не у дел. Лузер. Всё как и в балете.

"Десять минут", ровно столько отметила большая стрелка на настенных часах. Утка была аккуратно нарезана на большом блюде и увенчана спелым виноградом с орехами. Пора было отметить их долгожданный разговор на тему расставания. И Таня уже готова говорить всё сама. Громко, чётко. Чтобы её услышали. В конце концов.

Никто не шёл.

Это длится десять минут, потом ещё десять. Стрелка отметила тридцать минут на циферблате. Утка начинала остывать. Таня, повысив тон, позвала ещё раз. И ещё раз, чуть громче. Никакой реакции. Боже… Вот и настало слишком быстро время, когда её уже действительно не замечают.

– Если ты занят, то скажи через сколько освободишься, я пока оставлю утку.

Ноль. Цифра, выведенная в абсолют. Никаких слов, никаких звуков и жестов. Ноль.

Наклонившись вперёд, Таня быстро сделала круг по кухне. Ещё один вокруг стола, понимая, что сервировка так никому сегодня и не нужна. Она взяла в руки приборы. Вилки. Покупали вместе. В феврале прошлого года. Рядом тарелки, скатерть и графин. Всё оттуда же. Подарили его родители. Сентябрь, четыре года назад. Красивый фарфор. Только не нужен. Никому.

Эти прекрасные памятные снимки мельтешили перед карими глазами. Они быстро сменяли друг друга, напоминая, что в те времена никто никого долго не ждал. Тогда было вездесущее "долго и счастливо". Теперь приходится смотреть как расплывается от влаги чистая посуда, блестящие приборы, графин со сладким морсом и всё так чисто, прилежно. Не для кого.

А если не для кого, зачем оно нужно? Зачем вообще нужна эта кухня, если она никому не нужна?

Пустая тарелка упала. Одна. За ней посыпалась вилка, ложка из-под тонких бледных пальцев. Отношения как будто были подобны этой посуде: куплены для особых случаев. Разбились. За тарелкой на пол отправилась чашка. Ещё один элемент "совместно нажитого имущества". Разбилось. Лицо Тани невозмутимо наблюдало за каждым действием. Она сидела и смотрела на то, как звонко и метко осколки разлетаются в воздухе. В пяти сантиметрах от пола. А рука умело, не глядя сметает всё на своём пути. С особым энтузиазмом Таня схватила графин, смотря как он падает лёгким взрывом на пол и разбрасывает сладкий жидкий коктейль по кафелю.