— Кирилл Войцеховский, — кивает в сторону Зайцева наш директор, и на этот раз его улыбка выглядит незнакомо-настоящей. — Вы все его знаете… в той или иной степени.

— Вроде бы вы говорили, что предпочитаете не иметь с ним дел, Илья Сергеевич, — ехидно припоминаю наш недавний телефонный разговор, недовольно скривившись после его двусмысленного «в той или иной степени». Понять бы ещё, что меня раздражает сильнее: то, что Лирицкий точно видел запись с видеокамер из нашего офиса, где его друг откровенно зажимал меня у стенки, или то, какой восторженный возглас издала Юля, увидев Кирилла.

— Знаете, Машенька, когда дело касается работы, он и правда просто невыносим!

Хмурюсь, сдерживая в себе резкое и грубое «ещё как знаю» и поскорее прохожу внутрь клуба, больше принципиально не глядя в сторону Кирилла. Та правда, до которой мне удалось добраться — не его заслуга. И повторенных бесчисленное количество раз вариаций «включи свои мозги, Ма-шень-ка», что он бросал мне как скудную кость оголодавшей до полусмерти собаки вместо нормального разговора, тоже недостаточно, чтобы простить ему всё сделанное, — и не сделанное в первую очередь, — в прошлом.

— Антон Миловидов, гений рекламы, тот самый человек, который заставляет вас покупать три товара по цене двух, когда вам на самом деле не нужен ни один, — посмеиваясь, Лирицкий представляет нам ещё одного своего друга, чья белозубая улыбка почти флюоресцирует в темноте клуба, разбавляемой хаотично перемещающимся разноцветными лучами.

Кажется, он достаточно красивый. Тёмные волосы, правильные черты лица, наверняка неплохая фигура.

Просто чтобы хоть что-то рассмотреть и понять нужно для начала отвлечься от стоящего прямо за моей спиной человека. Он так близко, что терпкий хвойный аромат маслом впитывается в мою кожу, согревая, распаляя, обжигая её. Стоит лишь покачнуться назад, чтобы упереться лопатками прямо в его грудь, и за последнее время это происходило со мной так часто, что мышцы запомнили каждое чертовски неправильное, ненавистное, до безумия желанное прикосновение наизусть.

Горячее дыхание, извивающееся вдоль шеи. Крепкая хватка, оставляющая синяки на плече. Холодные пальцы, вскользь поглаживающие кожу на животе прямо между двумя маленькими шрамами. И тёплый, влажный язык, медленно и восхитительно-развратно скользящий по моим губам.

Дёргаюсь вперёд и тут же опускаюсь на один из бархатных диванов, лишь бы оказаться на безопасном расстоянии от собственной позорной слабости. Проваливаюсь в мягкое, чуть пружинящее при движениях сидение и стараюсь замереть, потому что подол обтягивающего офисного платья опасно ползёт вверх и останавливается аккурат на границе ажурной резинки чулков.