И этот проклятый мрачный взгляд, пускающий по моему телу будоражащие россыпи мурашек, выводит меня из хрупкого равновесия и насмешливо подталкивает к неминуемому извержению.

Они с Лирицким несколько раз выходят, только однажды захватывают с собой Антона, в остальное время, кажется, искренне слушающего болтовню Юли и позволяющему себе лёгкий флирт в отношении Вики, провожающей своего тайного кавалера убийственным взглядом. Количество опустошённых нами стаканов вдруг становится очень впечатляющим, а пол начинает терять прежнюю твёрдость и устойчивость, покачивается в такт играющей музыке, накренивается прямо под ногами и пульсирует вместе с ударами сердца, раздающимися у меня в висках.

Вспышки света мигают перед глазами, взрываются разноцветными хлопушками под стук ударяющихся друг о друга стаканов.

Дзынь. Синие чернила растекаются огромной уродливой кляксой и заливают идеально ровные строки тщательно выведенных букв и цифр, впитываются в тонкую пористую бумагу, пока я вдыхаю их резкий запах.

Дзынь. Жёлтый диск солнца висит над речной гладью, слепит глаза и рассыпает по воде мерцающую сотней бликов золотую пыль, пока за спиной шуршит, нашёптывает что-то еле слышно уже отцветающее поле.

Дзынь. Зелёные стены пляшут перед глазами при каждой нерешительной попытке подняться с больничной кровати и сбежать от удушающего хвойного запаха, въевшегося в воздух, в постельное бельё, в мои волосы, в самые сокровенные моменты памяти.

Дзынь. Красные капли тёплой крови катятся по моим пальцам, согревают кожу и обжигают сердце, пощипывают маленькие порезы и проникают внутрь меня, чтобы остаться там навсегда, засесть новой порцией смертельного яда, от которого у меня никогда не находилось сил отказаться.

Синий. Желтый. Зелёный. Красный. Ритм, смех, звон стекла. Стук, стук, стук каблуков под разогнавшуюся в венах кровь.

— Что у вас с этим Войцеховским? — Вика упирается бедром в мраморную столешницу прямо рядом со мной, ловит моё отражение в круглом зеркале, висящем над раковиной.

— У нас — ничего, — кривлюсь, почему-то вспоминая именно тот момент, когда он привёз меня к общежитию, где уже ждал Паша.

Я верну тебе все долги, Кирилл, даже не сомневайся.

— Он следит за каждым твоим шагом, — замечает она, даже не догадываясь, насколько сейчас права. И я улыбаюсь, разворачиваюсь и склоняю голову вбок, наблюдая за тем, как Вика уверенно, быстро и идеально ровно обводит губы тёмно-вишнёвой помадой, хотя сама уже с трудом держится на ногах и с ещё большим трудом держит себя в руках, продолжая с гордостью игнорировать то, как Лирицкий упрямо не обращает на неё внимание.