Андрей Войцеховский только пожелал всем доброго вечера, мазнул по нашим лицам быстрым, равнодушным взглядом, и молча ждал окончания совещания на стуле около выхода, копаясь в своём телефоне, а большинство мужчин так и ёрзали на своих местах, нервничая и оглядываясь в его сторону, а женщины — теребили волосы, перешёптывались, смотрели на него с интересом и любовались, не особенно пытаясь это скрыть.

— Он решил снова поиграть в главу крупной компании, — цедит Кирилл, упрямо отводя от меня взгляд, — и сделать вид, что разбирается в том, чем пытается управлять. Объехал все наши офисы. Подписал с десяток приказов, разгребать последствия которых мне придётся минимум полгода. Даже к Байрамовым и Илье успел наведаться, создавая видимость бурной деятельности.

— Ну так избавься от него, — говорю тихо, почти шёпотом, и сама с трудом верю в то, что эта фраза принадлежит именно мне. Что это я так просто и непринуждённо, не раздумывая, не сомневаясь и не испытывая сострадания, предлагаю ему расправиться с пусть и ненавистным, но последним родным по крови человеком.

Родным только по крови.

Что с тобой не так, Маша? Когда ты стала такой?

Или как могла так долго не понимать, что именно такой и была всегда?

— Пойдём, — он хмыкает и никак не комментирует мои слова, первым выскакивает из машины и успевает перехватить меня в тот же момент, когда я раскрываю дверь, чтобы выйти. Берёт за руку, придерживает за талию, быстро доводит до подъезда, и мне почти хочется улыбнуться, думая, насколько со стороны это похоже на кадры из какого-нибудь фильма про спецагентов.

Только там, на лестничной площадке, дёргает меня резко и грубо впечатывает в своё тело, обхватывает шею и грызёт, кусает, терзает поцелуями, между которыми я еле успеваю сделать ничтожно маленькие глотки тёплого воздуха.

Мы стоим прямо под узким и вытянутым окном, прилепленным у самого потолка, и через его приоткрытые створки доносятся с улицы звуки детской площадки: громкие голоса, звонкий детский и низкий взрослый смех, взволнованный женский окрик. И я вслушиваюсь в них жадно, улавливаю даже скрип качели и шорох шин проезжающей по двору машины, потому что именно так меня накрывает холодной волной дрожи, приходящим вслед за движением ладоней по моей спине жаром, сумасшедшим волнением и трепетом, подобным синхронному взмаху крыльев тысячи бабочек в моём животе.

В этот момент я понимаю, что всё это — реально. Всё настоящее. Мы существуем, перемещаемся, разговариваем в том же самом мире, что и раньше. Время идёт своим чередом, планета вертится вокруг своей оси и движется вокруг солнца, времена года сменяют друг друга, люди рождаются и умирают, как и прежде. Только мы стали другими.