— Мне очень интересно, почему это нос разбила мне именно ты, но желают оставаться целыми и невредимыми всегда нам обоим? — обиженно проворчал Иванов, провожая моего одноклассника взглядом до столика в противоположном углу кафе, где тот расположился со своей спутницей.

— Потому что в лежачем положении после этого оказалась именно я? — пытаясь скрыть неловкость, я ляпнула первую пришедшую в голову глупость.

— Вообще-то, в таком же положении ты находилась и до попытки меня покалечить, — укоризненно напомнил Иванов, развернувшись ко мне и махнув по моему лицу слегка печальным взглядом, вмиг лишившимся недавнего апломба.

И правда, ведь тогда я лежала на мате и психовала, потому что он не считал. А потом, кстати, увидела, что в ведомости по нормативам были указаны цифры, соответствовавшие отличной оценке, и теперь-то я точно знала, что вписаны они были именно его почерком.

И мне вспомнилось, как незадолго до происшествия он наклонился ко мне так низко, к самому лицу, пристально вглядывался в глаза и позволял почувствовать лёгкое дуновение своего тёплого дыхания, касавшегося подбородка. Воспоминания эти будили ощущение предвкушения, приятной щекотки внизу живота, от которой по телу разбегались маленькие льдинки мурашек.

Интересно, как давно у него возникло желание меня поцеловать? Хотелось надеяться и верить, что чуть раньше, чем вчера в такси.

— Ты правда веришь Романову? — неожиданно выпалила я, резко поменяв тему нашего разговора. Возникла мысль рассказать о предложении «помощи» от Димы, потому что теперь его поведение выглядело откровенным свинством на фоне того, как Максим откровенно заступался за него перед другими.

Мистер Идеал стал совсем не идеалом, а заносчивый говнюк оказался вдруг заколдованным прекрасным принцем.

— Верю, — без тени удивления моим вопросом просто пожал плечами он, немного подумав, прежде чем продолжить: — Я просто уверен, что Дима этого не делал. Несмотря на некоторые трудности в нашем с ним взаимодействии, он не такой идиот, чтобы одной жалобой убивать тот имидж мистера идеальности, который создавал себе столько лет, — я чуть не прыснула от смеха, услышав в его речи почти то же самое прозвище, что сама дала Романову год назад. — Тем более, произошедшее между нами не тянуло на безоговорочную причину для того, чтобы сразу снять меня с должности, и он должен бы это понимать, прежде чем решиться на такой опрометчивый поступок.

— А что между вами было?

— Ну так, обменялись несколькими… комплиментами, — неуверенно начал бормотать Максим, внезапно вспомнив про почти остывший кофе и вцепившись в свою кружку, как в спасательный круг. Странно, но я была уверена, что парни вроде него с огромным удовольствием и гордостью рассказывают о том, как ставят на место зазнавшихся, держат кого-нибудь в страхе или ломают неугодным косточки, словно щёлкают семечки. Ему же, судя по нервным движениям пальцев в волосах и бледному, еле проступающему румянцу на щеках, упоминать о подобных подвигах казалось постыдным.