— Боюсь, что беспорядок в твоём исполнении будет похож на мою попытку навести генеральную уборку, — фыркнула я, ещё раз придирчиво осмотрев его комнату, где всё было расставлено гармоничнее, чем в каталогах ИКЕА. — У тебя, наверное, и книги на полочке по алфавиту стоят.

— Ты здесь просто пару лет назад не была, до моего добровольно-принудительного общения с психологом, — заметив мой шокированный взгляд, он сконфузился и пояснил: — Отец нанял нам с Тёмой после того, как узнал о наркотиках. Хоть в больницу не запер, и на том уже спасибо.

— Я не думала, что психологи учат убираться.

— Это ещё не самое странное из всего, что мне советовали делать. Но, кажется, помогло.

— Я отказалась от предложения родителей походить к психологу после смерти брата. Не хотела, чтобы кто-то посторонний убеждал меня оставить всё в прошлом и жить дальше, будто ничего не произошло. Мне казалось, что перестать оплакивать Костю будет предательством с моей стороны, ведь он поехал к нам именно по моей просьбе, а значит, это я виновата в том, что с ним случилось.

— Поль, никто не виноват. Авария — это трагическая случайность, повлиять на которую никто не в силах. Ты же понимаешь, что, не поедь он тогда, могло произойти что угодно другое? Никто не отменял пьяных водителей, сбивающих людей прямо на пешеходных переходах, орудующих ножами грабителей или падающих на голову кирпичей. Тебе не за что себя винить, — его голос был полон твёрдости и уверенности в собственных словах, и мне хотелось ему верить. Чёрт, мне вообще хотелось верить всему, что говорил Максим, потому что только у него получалось делать это так напористо, быстро, ловко, словно все мои сомнения разом оказывались взяты в плен и закинуты в самую дальнюю клетку собственного подсознания, откуда им становилось нереально ни докричаться до меня, ни тем более выбраться обратно.

Иногда у меня создавалось ощущение, что он способен будет справиться с самой безвыходной ситуацией, решить любые проблемы и разобраться в хитросплетениях, закрученных сильнее гордиева узла. Как это было волнительно и прекрасно: знать, что мне нечего бояться, пока он находится рядом.

— Я понимаю, что ты прав, но до конца избавиться от этого щемящего чувства вины всё равно не получается. И знаешь, как ты сам вчера заметил, даже самый плохой брат лучше мёртвого брата, — как бы между прочим вставила я, испытующе глядя на него. Раз уж я всё равно влезла во взаимоотношения Ивановых, то можно хотя бы попытаться подтолкнуть их к примирению.

— Не подумал бы, что после всего услышанного сегодня ты ещё попробуешь вступиться за Артёма, — хмыкнул Иванов, картинно приподняв одну бровь, чтобы высказать своё изумление и снова добиться моего смущения, наблюдать за которым явно было его любимым занятием.