***

Тихий, нерешительный стук я упрямо игнорировала, не собираясь поддаваться и выныривать из приятной, нежной дымки, окутывающей тело и мысли. Но монотонный звук, как назло, повторялся снова и снова, и по мере того как спасительный туман развеивался под грубым натиском реальности, мне становилось так паршиво, что почему-то хотелось застонать и забиться в какой-нибудь тёмный угол, как раненый зверь.

Кстати, забиться подальше — это отличная идея, и именно её реализацией я занялась незамедлительно, пытаясь перевернуться на другой бок и уползти куда-нибудь от настойчивого раздражителя. Но не вышло, потому что лицом я внезапно упёрлась в преграду. Мягкую и с таким знакомым потрясающим запахом…

— Всё же разбудили тебя, — с грустью заметил Иванов, на чьих коленях я умудрилась снова вот так внаглую заснуть прямо среди бела дня, и тут же громко гаркнул: — Открыто!

Дверь в его комнату медленно приоткрылась, и в образовавшуюся щель воровато сунулась голова Артёма, первым делом сосредоточенно переводящего взгляд с меня на своего брата. Но, раньше чем я подумала о странностях в его поведении, он резко дёрнулся назад, и брошенная Максимом подушка угодила в дверной косяк.

— Теряешь форму, Макс, — насмешливо заметил Артём, на этот раз уже уверенно зайдя внутрь и нагло облокотившись плечом о шкаф. Его расслабленное и самодовольное выражение лица ничуть не вязалось с той обидой, которая должна была остаться между братьями после недавнего яростного спора. — Никита потребовал подняться и спросить, придёте ли вы перекусить.

— Передай нашему Гордону Рамзи, что мы ещё подумаем, — ответил Максим и любезно придержал меня за плечи, помогая удержаться в вертикальном положении, с трудом поддающемся мне после сна. Потом раздражённо зыркнул на до сих пор торчащего в комнате Тёму и попросил того неожиданно приглушённым и усталым голосом: — Скройся с глаз моих, а то придушить тебя хочется.

— Когда-нибудь в этом доме мне перестанут угрожать смертью? — обиженно буркнул он и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

— Максим, может, не стоит с ним вот так? — осторожно поинтересовалась я, не будучи до конца уверенной в том, хочу ли на самом деле влезать в их отношения.

Хотя уже сделала это, сковырнув старые раны своим появлением и в жизни Максима, и в этом доме. И ведь я правда искренне не хотела доставлять никому проблем, а в итоге влезла в чужое грязное бельё и из-за своей эмоциональности стала причиной очередной ссоры между братьями, чьи отношения и так были натянуты до предела.

И к ворочавшемуся в животе тягостному отвращению после всего рассказанного мне прежде теперь примешивалась ещё и ненависть к себе. К той самой до противного правильной девочке Полине, живущей внутри меня и стремящейся всё подстроить под идеально-прилизанную картинку мира, когда-то нарисованную воображением с маминых слов. Именно этой дотошной искательнице справедливости нужно сунуть нос куда не следует, подслушать чужой разговор, подсознательно надеясь ухватиться за факт чужой лжи и вывести всех на чистую воду, не думая о последствиях, не волнуясь о том, что правда может причинить окружающим людям боль, может оказаться настолько мерзкой и гнетущей, что её лучше не знать.