— Мне кажется, я уже узнал тебя достаточно, чтобы всё для себя решить, — произнёс он, улыбнувшись. И этого простого, короткого ответа оказалось достаточно, чтобы сбросить с себя часть сомнений, стальными оковами сковывающих тело.

— Я тоже узнала о тебе достаточно, Максим. Ещё с самого начала познакомилась с худшими проявлениями твоего характера. Случайно узнала то, о чём ты сам не хотел мне рассказывать, — он нахмурился, и мой указательный палец сразу же опустился на маленькую морщинку между бровями, легонько поглаживая её подушечкой по столь полюбившейся мне привычке. — Да, Наташа проговорилась о том, какую роль ты сыграл в том скандале.

— Почему ты мне ничего не сказала?

— Потому что для меня это не важно. Я понимаю, почему ты не стал об этом рассказывать. И поступок твой понимаю и принимаю. Ты дорог мне таким, какой есть, и это не изменится, — я легонько улыбалась, следя за тем, как кончик его носа мазнул вдоль по моей шее и губы прильнули к изгибу, прятавшемуся за оттянутым в сторону воротничком блузки.

Я откинула голову назад и прикрыла глаза от удовольствия, всей ладонью зарывшись в его мягкие, растрёпанные волосы. А потом, напротив, усилием воли заставила себя смотреть в зеркало, словно со стороны наблюдая за тем, как изредка мелькает над светлой кожей и белоснежной тканью розовый кончик языка, как пальцы не спеша расстёгивают одну за другой маленькие пуговки на моей груди, как он довольно жмурится, ласкаясь.

Каждое его движение, каждое прикосновение, каждое мельком пойманное выражение лица складывались в зрелище настолько завораживающее, что я захлёбывалась чистым восторгом.

Он стянул одну половину уже полностью расстёгнутой блузки, оголив моё плечо, и прошёлся по нему дорожкой маленьких, быстрых, мимолётных поцелуев-касаний. А потом бросил хитрый взгляд на наше с ним отражение и замер. Поднял голову, аккуратно коснулся кончиками пальцев маленьких синих пятнышек, выделявшихся на коже.

— Какой же я идиот, — покачал головой Иванов, поджав губы и тут же сникнув. И такой прелестный, наполненный нежностью момент упорхнул, как капризная и почти неуловимая птичка, заметившая присутствие чужака.

Мне же захотелось закатить глаза: Дима Романов, сам того не зная, умудрился испортить всё даже на расстоянии.

— Не ты. Это Романов так схватил меня на празднике, когда ты увидел нас вместе, — упоминание о том случае окончательно сбило весь игриво-романтический настрой, но позволить ему считать себя виноватым в чужой несдержанности я тоже не могла. Хоть и знала, как много таких же следов оставляли на мне именно его пальцы.