— Если вы мне действительно дядя, вы должны, обязаны защитить от подлой клеветы моё доброе имя. Не знаю, сможете вы или нет по-мужски наказать клеветника, но я, учтите, этого дела так не оставлю!

— Ты ещё молода, тебе повеселиться, порезвиться хочется, — пропустив мимо ушей слова племянницы, заговорил Максум-бобо. — Знаю, тяжко тебе служить посохом увечному мужу, коротать цветущую жизнь на работе да в четырёх стенах дома. Да, недаром говорят, отряхивай подол, пока честь не запятнана… Вон Мирабид сохнет по тебе ещё с поры твоего девичества! Пока у тебя один ребёнок, плюнь ты на всё и выходи за него…

— Тьфу! — не выдержала Мухаббат и, как ужаленная, вскочила с места, глянула в упор сверху на Максума-бобо. — Я колхозников соберу! Если вы на этом собрании не докажете, что я развратница, я сама палкой Рустама расшибу вам голову…

Больше Мухаббат выдержать не могла. Она резко отвернулась от Максума-бобо и побежала, вся в слезах, прижимая к себе Адхамджона.

На работу в этот день Мухаббат не пошла, вернулась домой.

Тётушка Хаджия только было подмела двор и направилась в дом. Увидев Мухаббат, она решила, что невестка что-нибудь забыла, уходя на работу. Но увидев, что Мухаббат плачет, она кое-как попала ногой в галошу, другую схватила в руку и бросилась на веранду.

— Горе моё! — встревоженно вскрикнула она. — Что с тобой? Почему ты плачешь?

Готовая и сама вот-вот заплакать, она бережно взяла Мухаббат под руку и проводила её к стоявшему на веранде просторному помосту.

Прильнув к свекрови, Мухаббат безудержно разрыдалась. На встревоженные вопросы тётушки Хаджии она только и могла выговорить: «Дядя… мой дядя…»

Тётушка Хаджия из этих невнятных восклицаний сделала заключение, что с Максумом-бобо произошло что-то серьёзное.

— Что случилось с Максумом? — встревоженно спросила она. — Умер, что ли?

— Нет, — сумела наконец спокойно заговорить Мухаббат. — Его смерть меня бы не так расстроила.

— Вот оно что! А чем же тогда расстроил тебя этот негодник?

— У меня язык не поворачивается сказать… Он говорит, что я изменяю мужу с Фазылом. Брось, говорит, слепого мужа и выходи замуж за Мирабида, — всхлипывая, рассказывала Мухаббат.

— Бессовестный, перекупщик проклятый! Пусть свою франтиху крутобёдрую отдаст этому Мирабиду. Пусть не считает, что все такие же бабы, как он сам, сдохнуть бы этому негоднику… — Свекровь, видать, вспомнила давние разговоры, которые шли в кишлаке о Максуме-бобо, когда тот ещё учился в медресе.

Слушая эти проклятия, Мухаббат, несмотря на своё состояние, едва удержалась, чтобы не рассмеяться. Плакать она постепенно перестала. Да и сама тётушка Хаджия, видно, устала от своего сердитого ворчания. Она проговорила, забирая у невестки внука: