И он без меня не может тоже...
Жаль, что мы не можем поговорить, еще не можем — не при Маруське должны вестись те разговоры, слишком много в них взрослых тем не для её любопытных ушек. Но я подожду, я терпеливая, я без него восемь лет терпела, потерплю какие-то десять-пятнадцать дней. Тем более, что я же продолжу его навещать! И не упущу ни дня!
Мы сидим вот так, сбившись в этакую дышащую в унисон человеческую безмолвную кучку, ровно до той секунды, когда к нам с укоризненной физиономией заглядывает медсестра, намекая, что вот сейчас уже точно все, и пора бы нам дать нашему пациенту нормально отдохнуть.
Вот тут приходится все-таки расплести руки, недовольно хмурясь и бурча всякие неприятные словечки в адрес дурацкого больничного распорядка, стать тремя отдельными людьми.
— Вы зайдете завтра?
— Ты задаешь такие дурацкие вопросы, Ветров.
— Кто тебе сказал, что это вопрос, Ви? Это уведомление. Вы зайдете завтра. Я буду ждать.
Физиономия у Ветрова самая что ни на есть бесстыжая. Он дурачится и это даже слегка скрадывает все нежелание сейчас расходиться в разные стороны.
— Ваше мнение ужасно важно для нашей компании, — тоном автоответчика откликаюсь я, — оператор обработает ваш запрос в штатном режиме. Решение по вашему вопросу будет направлено вам отдельным сообщением.
— Единственно возможное положительное решение, — корректирует мои формулировки Яр, и от его улыбки мне становится тепло.
— До завтра, папочка, — Маруську к двери приходится тянуть, и в отличие от меня, она решает не вредничать.
До завтра, да.
Все-таки он прав, и решение я могу принять только строго положительное.
Желудок снова предательски скулит. Одного кекса ему внезапно оказывается мало. Интересно, когда это все вообще закончится?
52. Создана для меня