Его ладони были такие горячие и крепкие, что Ульяна чуть не задохнулась от нахлынувшего возбуждения и приоткрыла рот. А мужчина тут же наклонился и жадно приник к уже затвердевшей вершинке груди. Ульяна резко вдохнула и задрожала под его лаской. Ее накрыло какое-то безотчетное чувство равнодушия ко всему, что может быть потом. Сейчас хотелось раствориться только в этом остро-сладком мгновении. И уже ничего не имело значения, только его губы и руки на ее теле.

«М-м, как я скучала по нему… — пронеслось в мыслях. Никто никогда не доставлял ей такого удовольствия только ртом. — Черт с ним… Я снова хочу почувствовать это…»— сдалась она, протянула руку и коснулась его затылка, прижимая голову к себе и прогибаясь навстречу.

— Руки на стол! — жестко выдохнул Кирилл и сильно прикусил сосок. Так и хотелось оставить на ее теле следы, измучить грубой лаской, подчинить, чтобы долго помнила о том, кто хозяин положения и как следует подчиняться ему.

Это было больно и так возбуждающе. Ульяна вздрогнула и подчинилась: оперлась ладонями на столешницу и закинула голову назад. Туфли упали с ног и шумно ударились о пол.

Кирилл резким движением отодвинул все с края стола и положил женщину на спину, а затем нетерпеливо снял с нее колготки и трусики.

Закусив губу, Ульяна смотрела в его глаза, полные дикого голода и желания, и тяжело дышала. Он раздвинул ее бедра и облизнулся с такой жадностью, будто собирался съесть. Она даже боялась подумать, на что он сейчас способен.

В легком свете лампы Кирилл заметил, как мерцает влага между ног женщины, и самодовольно улыбнулся. Он облизал два пальца и мучительно-медленно ввел их внутрь. Ульяна дернулась от пронзившего ее удовольствия и часто задышала. А он стал растирать вязкий горячий сок внутри ее лона, вынимая пальцы и снова погружая их, проводя по складкам, рисуя по клитору и по внутренней стороне бедра…

«Какая сочная девочка… Вот теперь я выброшу тебя из головы», — ухмыльнулся Кирилл, глядя на стремительно вздымающуюся грудь недотроги.

Ульяна не успела понять, когда он опустился на колени и его голова исчезла между ее ног. А когда почувствовала твердый горячий язык на клиторе, а потом и внутри себя, схватилась за край стола и застонала в полный голос. Смутившись такого громкого откровенного стона в полной тишине, она зажала рот ладонью и замерла.

Кирилл поднял голову, хищно сглотнул и, положив ладонь на ее живот, слегка надавил.

— Продолжай, — прохрипел он и снова окунулся в ее сладкие и уже набухшие складочки. От их аромата мутнело в голове, и судороги внизу живота стремительно усиливались.