Спустя минуту их воспаленного дыхания, Ульяна тоскливо потерлась подбородком о макушку Барховского. Он поднял голову и посмотрел на нее исподлобья. Она нежно улыбнулась и провела пальцами по его влажному лбу, распрямляя морщинку. Он отклонился и поймал ее палец губами.

Ульяна беззвучно засмеялась и потянулась к его губам. Легкое теплое касание их губ, вытянуло последний тяжелый вздох из Кирилла, и он откинулся на спину.

Тут же ухватив Ульяну за бок, он притянул ее к себе. Она закинула ногу на его бедро и положила голову на грудь. Они оба молчали. Говорить и не хотелось. И это было так правильно. Ничего лишнего. Его затихающий стук сердца. Ее ровное дыхание. Такое тихое безмятежное утро…

Глядя на недотрогу из-под опущенных век, Кирилл смятенно отметил, что ему давно не хотелось рассматривать женщину после секса, ее разрумянившееся лицо, подрагивающие в томном выдохе губы, слушать ее глубокое иногда прерывающееся дыхание, чувствовать, как трепетно она касается ладонью его груди. Но сейчас не было ничего, что привлекло бы его внимание больше, чем вид истомленной женщины, так доверчиво прильнувшей к нему.

Глаза закрылись сами собой, Кирилл погрузился в сладкую дрему.

Восстановив дыхание, Ульяна открыла глаза и посмотрела на Барховского. Теперь его небритое лицо было еще заметнее. Но ему шло. Он выглядел еще брутальнее и суровее — настоящее дикое животное, вгоняющее ее в трепет. Она мечтательно улыбнулась, представляя, что иначе и быть не может. Внутри все переворачивалось от нежности к этому мужчине. Хотелось его заобнимать, зацеловать и никуда не отпустить. Сейчас он был только ее.

Его рука обнимала ее за плечо, и Ульяна невольно обвела пальцем выступающие вены на ней. У него были сильные, но чувственные руки. Ульяна хотела бы, чтобы они обнимали ее вечно, но запрещала мыслям идти в ту сторону, потому что то, что она почувствует за пределами этого дома, пугало ее до щемящей боли в груди. Она разрешила себе довольствоваться только тем, что было здесь и сейчас. Только это имело значение…

Вспомнив, что ей надо в ванную, Ульяна осторожно выбралась из-под руки Барховского и, взяв свою сумку, на цыпочках вышла.

Закутавшись в полотенце после душа, Ульяна подошла к зеркалу, а увидев свое лицо, замерла.

«Быть его женщиной, это значит, просыпаться вот такой… Ну, и что ты думаешь по этому поводу, Улей? — счастливо улыбалась она, рисуя подушечками пальцев по румяным щекам. Давно у нее так не искрился взгляд и не было такого всепоглощающего ощущения счастья. Она поняла, что больше не хочет сопротивляться своим мыслям о связи с Барховским. Будущее не предопределено, люди будут осуждать всегда, а такое счастье мимолетно, и грешно было отказываться от него. — Может, так и нужно жить — не отвлекаясь на глупости? Просто принять то, что происходит, наслаждаться этим временем, сколько бы оно ни продлилось… Ведь с кем-то же случаются такие вещи, почему не со мной? Почему это не может быть моей историей? Я хочу быть с ним. Не скажу ему об этом, но больше не стану отказывать и сопротивляться. Если что, просто устранюсь, ведь ничего и не обещала…»